Православные церкви Юго-Восточной Европы между двумя мировыми войнами (1918 – 1939-е гг.)

В свою очередь русская церковная эмиграция оказала сильное благотворное влияние на Сербскую Православную Церковь. Современные сербские авторы отмечают различные аспекты происшедшего под русским влиянием возрождения и развития православной духовной жизни в Югославии в первой половине XX в.: внедрение монашеского общежития, улучшение богослужебной практики, усвоение традиций русского исихазма, развитие церковной культуры, особенно пения и иконописи, расцвет миссионерства, обновление монастырских храмов и жилых зданий, развитие монастырской экономики и т. д. Правда, по мнению некоторых исследователей, русские эмигранты, с одной стороны, модернизировали сербское Православие, а с другой – одновременно усилили в нем антизападные тенденции. Впрочем, по мнению этих исследователей (в частности, Клауса Бухенау), определяющее значение для сербских православных антизападников имели идеи русских славянофилов XIX в., а также Ф.М. Достоевского[364].

Существенную роль в усилении влияния российской церковной эмиграции сыграло указание министра по делам религии о принятии русских священников на приходскую службу в Сербскую Православную Церковь, данное в мае 1920 г. по предложению епископа Нишского Досифея (Васича). В результате около 250 русских пастырей нашли себе приходские места в сербских храмах. Этим российское духовенство оказало Сербской Церкви значительную помощь, возместив ее потери в священнослужителях, погибших в ходе войны.

Важнейшее значение для возрождения почти исчезнувшего в XVIII–XIX вв. сербского женского монашества имел приезд в Сербию в августе 1920 г. по приглашению епископа Досифея 70 сестер русской Лесненской женской обители с чудотворной Лесненской иконой Божией Матери. В ноябре 1920 г. они разместились в пустовавшем монастыре Хопово на Фрушкой горе, где оставались более 20 лет. И если в 1919 г. женские обители в Сербии вообще отсутствовали, то в 1924 г. их было уже четыре с 70 монахинями и 35 послушницами[365].

Управлявший русской Западно-Европейской епархией митрополит Евлогий (Георгиевский) вспоминал об этом так: «Дело в том, что сербское женское монашество уже давно умерло. За последние века в Сербии не было ни одного женского монастыря, и сербы стали считать это вполне нормальным явлением. “Наши сербские женщины неспособны к монашеству”, – говорили мне некоторые сербы из мирян. Действительность это суждение опровергла, монашество возникло вновь, лишь только появились женщины, способные к организации монастырей. Монастырь в Хопове, куда направили леснинских монахинь, был отдан им не в собственность, а на правах пользования церковным имуществом; так велось хозяйство и в других монастырях в Новой Сербии. Хопово быстро сделалось центром духовно-религиозной жизни. Монастырь стал привлекать паломников, потянулась к нему сербская и русская, главным образом интеллигентная, молодежь. Мать Екатерина, просвещенная и глубоко религиозная игуменья, всегда умела влиять и воодушевлять молодежь, и к ней тоже потянулись юные души, взыскующие руководства на путях духовной жизни. Она приняла в Хопово несколько сербок. Создалась сербская группа во главе с сербкой м. Меланией; вследствие разности понятий и нравов слиться с русским монашеским ядром сербки не смогли, к ним примкнуло несколько русских монахинь, и обособившаяся группа основала новый монастырь “Кувеждин”, сербский. Одновременно стараниями епископа Досифея в Нишской епархии организовались кое-где маленькие сербские монастырьки. В одном из них подвизалась м. Диодора, круглый год ходившая босиком. Отсюда женское монашество перекинулось в другие епархии – словом, погибшее в Сербии женское монашество ожило»[366].

Уже в марте 1921 г. добрая слава о русских монахинях, поселившихся в Хопово, дошла до митрополита Черногорско-Приморского Гавриила (Дожича), который писал епископу Темишварскому Георгию (Летичу) о трех сербских богомолках, которых он хотел бы поместить в русскую обитель, и просил узнать, «может ли руководство монастыря в Хопово принять этих наших богомолок?»[367]