Православный целебник

Бедный человек! Вместо того чтобы сказать ему: «Вдумайся в причины своей нервности, наполни верой и упованием на Бога свою душевную пустоту, выработай иное отношение к жизни со всеми ее горестями и радостями», ему говорят: «Ты болен, иди и лечись». И вот несчастный бежит или едет к докторам – у них искать спасения от своего душевного недуга. Здесь вопрос решается по большей части очень просто: произносится слово «неврастения», всеобъемлющее слово, хотя и ничего определенного не выражающее (а больной думает, что поняли его болезнь), и начинается обычное лечение обтираниями, обливаниями, а внутрь – сильные препараты по новейшей системе в больших дозах. И что же? В результате иногда ухудшение, иногда временное улучшение, а потом опять то же самое, та же самая истерия, неуравновешенность. Я, по крайней мере из своей десятилетней практики, не знаю ни одного случая, где бы это шаблонное лечение дало прочные положительные результаты, – устраняются разве только некоторые симптомы. Даже дорогостоящее лечение на курортах только на время дает облегчение, пока человек живет в искусственной обстановке и не приходит в соприкосновение с жизнью. Но ведь так жить нельзя, в конце концов человек должен уехать с курорта, вступить в нормальную жизнь, а отношение к ней осталось прежнее, душа тоже ничем не наполнилась, и вот начинается старая история – раздражение, уныние и прочие нервные симптомы.

Так проходит обычно несколько лет (а иногда и вся жизнь), пока вконец измученный человек не поймет, что нервное «не могу» есть только относительное «не могу», которое под влиянием различного рода факторов легко превращается самим человеком в «могу». В самом деле, если вы страдаете пороком сердца, то вы ни при каких условиях не можете без одышки влезть на высокую гору; если у вас сильный гастрит, то после принятия грубой, раздражающей пищи вас вырвет, где бы вы ни находились, чем бы вы ни были заняты. Это «не могу» – абсолютное; но совсем другое – нервное «не могу».

Самый раздражительный человек, застигнутый во время семейной сцены, например, посторонним, малознакомым человеком, быстро сдерживает себя, превращает «не могу» в «могу». Не терпящий возражений от своих подчиненных вследствие нервности – изображает из себя кроткого агнца, когда его самого пробирает начальство. Словом, различного рода воздействия: стыд перед людьми, опасение за свое служебное положение, страстная любовь и другие факторы, – легко превращают нервное «не могу» в «могу». Значит, в нас самих всегда есть тот рычаг, которым мы готовы себя перевернуть, только надо захотеть им воспользоваться и не выпускать его из рук.

И вот, когда измученный вечным лечением и всеми другими неприятными последствиями своего недуга человек поймет это, поймет, что средство против нервности в нем самом, а не в тех многочисленных пузырьках, которые он прежде опустошал в изобилии и без пользы, только тогда, бросив всякое лечение, он наконец достигнет с помощью Божией, мало-помалу, или полного, или, по крайней мере, относительного, но зато прочного выздоровления.

«Все это очень хорошо, – скажут мне, – но где взять веру, если ее нет в сердце моем?»

Да стоит только посмотреть, на чем основано неверие. На недомыслии и на увлечении соблазнительными теориями человеческими. Но ведь теория, по самому определению, не есть непреложная истина, а только предположение ума человеческого, объясняющее известную группу явлений.

Пройдут годы, явятся новые мыслители, откроют или, вернее, обратят внимание на новые факты, и прежняя теория рассеется, как дым, уступив место новому человеческому предположению. Тысячу примеров мы можем найти в истории наук, как известная теория, очень долгое время удовлетворявшая умы человеческие, с течением веков не только уступала место другим, иногда прямо противоположным воззрениям, но и предавалась полному забвению.

Это особенно относится к теориям биологических наук, сами догматы, основные положения которых часто допускают двоякое толкование и, во всяком случае, далеко не имеют ясности и очевидности, например, математических аксиом.

Возьмем, для примера, теорию Дарвина, столь многих соблазнившую и до сих пор еще соблазняющую. Дарвинисты говорят: мы открыли два великих фактора в природе – закон борьбы за существование и закон естественного отбора, которые проливают свет на тайну мироздания и, во всяком случае, естественно и просто объясняют всю красоту и удивительную целесообразность видимого мира, заставлявшую прежнего человека видеть во всем этом какое-то чудо и преклоняться перед ним. Но так ли это? Объяснили ли вы два основных великих чуда – появление материи и появление жизни?

Первый вопрос вы даже не затрагиваете, принимая материю как нечто вечно существующее.