Правосудие первобытное и современное. Разрешение споров в анархистских и государственных обществах

В качестве подрывной, негосударственной альтернативы УП – новой парадигмы – ВП пользуется странной популярностью у государства. Ещё в 2001 г. «практически в каждом [американском] штате [осуществлялось] восстановительное правосудие на государственном, региональном и местном уровнях».307 Оно практикуется в сотнях тюрем.308 Это практикуется во многих школах.309 Это одобрено Организацией Объединённых Наций310 и было реализовано, по крайней мере, на словах, во многих странах – включая авторитарные государства, такие как Сингапур, которые ничему не позволяют ускользнуть от государственного контроля.311 В Новой Зеландии система ювенальной юстиции с 1989 г. основана на принципах ВП.312 В Калифорнии «восстановительное правосудие и сотрудники правоохранительных органов часто пересекаются»: многим сотрудникам службы по надзору за условно осуждёнными разрешено носить оружие, они обмениваются информацией с полицией и ездят вместе с ней.313 Во всём мире ВП используется гораздо чаще для несовершеннолетних, чем для взрослых.314 Вероятно, в отношении юных, в ВП – из-за его патернализма – и есть какой-то смысл (если его вообще можно там найти). Возможно, в ВП и есть что-то инфантилизирующее. Иисус учил, что человек должен стать как дитя, чтобы войти в Царствие Небесное.

Арджеи бестолково отрицают этот щекотливый вопрос. В большинстве книг и статей о ВП мы видим примерно такое утверждение: «участие в восстановительном правосудии было полностью добровольным для потерпевших и обидчиков», а затем, на той же странице: «в целом, правонарушители, оказавшиеся неконтактными, встречались относительно редко – что неудивительно, ведь они всё ещё находились в процессе уголовного судопроизводства либо до, либо после вынесения приговора».315

Итак, вот первая общая черта ВП и УП. Они оба примыкают к суду (в некоторых странах, например, в Австралии, к полиции316) и, как таковые, являются государственными и принудительными. Меннониты и квакеры сожалеют об этом так же как Морж и Плотник.317 Все остальные заявленные преимущества основателя ВП основаны на этом грубом факте. Государственный контроль над ВП усиливается.318 Возможно, что этот процесс уже завершён.

2. ВП оказывает терапевтическое воздействие на потерпевших, обидчиков и других лиц.319

Согласно определениям Ховарда Зера и многих других, ВП – это прежде всего исцеление.320 ВП отвечает не на преступление как таковое, а на «вред». Однако, если вред не является преступлением, то ВП не может иметь юрисдикции на уровне государства. Если ВП исцеляет, то кого? В число «заинтересованных сторон» всегда входят обидчик, жертва и их ближайшие родственники. В делах, связанных с несовершеннолетними, привлекаются родители – но суд по делам несовершеннолетних всегда так делал.

По определению, поскольку речь идёт о ВП – должен быть вред – жертве был причинён вред, физический, психологический или финансовый. Реституция часто назначается в случае имущественных преступлений, но было бы извращением говорить об «исцелении» финансов, принадлежащих жертве. Кроме того, большинство правонарушителей не в состоянии возместить финансовые потери.321 К тому же в реституции нет ничего особенного, присущего ВП. Это стандартный элемент при вынесении приговоров за имущественные преступления. Физический вред устраняется медицинской помощью, а не встречей людей, обсуждающих проблемы. Таким образом, претензии ВП на исцеление на самом деле сводятся к предоставлению психотерапии. Однако «существуют более эффективные средства содействия процессу эмоционального катарсиса и решения проблем психического здоровья, чем опора на систему уголовного правосудия».322 И я уже высказывал предположение: «для системы правосудия отправление правосудия важнее, чем назначение терапии».323

Значение «вреда», причинённого жертве, помимо насилия над личностью и посягательства на собственность, весьма проблематично.

Психиатрические, психологические и социальные услуги предоставляются жертвам независимо от ВП. С 1970-х гг. жертвам преступлений были доступны значительные службы поддержки. Всегда можно сказать, что такие программы неадекватны. Существовала ли когда-нибудь программа социальных услуг, которая не нуждалась в дополнительных деньгах? ВП тоже хочет больше денег: «общая тема в сообществе восстановительного правосудия во всём мире – нехватка ресурсов для программ на всех уровнях».324 В отличие от ВП, которое является одноразовым решением, эти программы, по крайней мере, предлагают услуги на относительно долгосрочной основе. Существует «естественный разрыв» между ВП и службами помощи жертвам.325