Правосудие в Миранже

Не в силах унять дрожь во всем теле, Жаспар постучал в дверь. Лошадь, привязанная к ржавому кольцу за входом в аптеку, покосилась в его сторону темным влажным глазом. Судя по разбитым ногам животного, дорога была не близкой. Анна спросила, кто там, и, услышав ответ, впустила Данвера в дом.

Он был так взволнован, что первое время не мог произнести ни звука. Анна стояла перед ним в запыленном дорожном платье. Сняв головной убор, она бросила его на кресло и сказала, что только что приехала. Жаспар молча пожирал ее взглядом, не решаясь приблизиться. По ее лицу мелькнула тень беспокойства, и она опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. Несмотря на чуть впавшие щеки и заострившиеся скулы, она показалась ему похорошевшей.

— Вынесли все, что смогли, — констатировала она, закусывая губы. — Ничего не оставили, гады, — добавила она, обведя пустую комнату широким взмахом руки. — В спальне осталась только кровать с матрацем.

Следом за ней он поднялся на второй этаж. Повсюду лежал толстый слой пыли, на которой виднелись чьи-то следы.

— Гады! — повторила она. — Или гадины! Без мамаши-трактирщицы тут, должно быть, не обошлось. Она знает сюда дорогу.

В ее голосе послышалась горечь, и она замолчала, словно комок стал у нее в горле. Сейчас оба они испытывали противоположные чувства. Жаспар был счастлив ее возвращению. Анна была вне себя от ярости из-за разгрома, которому подвергся ее дом.

Он спросил, знает ли она о последних решениях Королевского суда. Конечно, она была в курсе. И именно по этой причине вернулась сюда. Жаспар сказал, что плакаты соответствующего содержания были расклеены по всей Франции, и она должна была их видеть, где бы ни находилась все это время. Анна рассеянно отвечала, расстроенная пропажей своего имущества. Высоко подняв старый подсвечник с оплывшим огрызком свечи, она продолжала осматривать дом. Данвер следовал за ней из одной комнаты в другую, не зная, правда, в чем заключается его роль. Ему хотелось сказать, что теперь он хозяин в Миранже, но она не спрашивала его ни о чем, что имело бы отношение лично к нему.

Войдя в аптечную лабораторию, они оба были поражены царившим там разгромом. С полок пропали все банки и горшки. От мебели не осталось ничего, исчез даже большой стол с изъеденной кислотами и реактивами столешницей. Весь пол был усеян крошевом из стекла и керамики, будто тут шла яростная драка за право обладания аптечной посудой. Жаспар наклонился над одним из более крупных осколков с надписью «золотой поро…».

Анна вздохнула:

— Они не смогли открыть банку с золотым порошком и поэтому разбили ее.

Среди этого погрома они могли говорить только об общих, отвлеченных вещах, о том, что было и чего больше нет.

— Я искал тебя, — сказал он.

— Я знаю.

Он вздрогнул. Она знала. Выходит, Жанна была права…

— Мне пришлось заниматься разными профессиями, — продолжала Анна.

— Догадываюсь.

— Но только не о последней.

Он ждал, опустив голову.

— Это профессия законной супруги.

— Ты… ты снова вышла замуж…

— Я ведь должна есть и одеваться.

— А твой муж… — Жаспар почувствовал, как дрогнул его голос, хотя знал, что должен держать себя в руках. — Ты ушла от него?

— Я хотела вернуться в Миранж.

В нем шевельнулась робкая надежда. Но Анна убила ее на корню.

— Мне должны возместить нанесенный ущерб.

— Ах да. Ты права. Тебе должны все вернуть.

Анна подняла с пола отбитую ручку от вазы, повертела ее в руках и отбросила в сторону.

— Но… что же твой муж?

— Ты по-прежнему любишь задавать вопросы! Ты нисколько не изменился.

Зато ее поведение изменилось. Жаспара охватило беспокойство. Неужели последствия изгнания превзошли все надежды ее палачей? В чертах ее лица, изгибе губ притаилась жестокость, которой раньше он у нее не замечал.

— Муж ничего для меня не значит.

Жаспар никак не мог понять, встревожил или успокоил его этот ответ.

— А я? — пробормотал он. — Я что-нибудь еще значу для тебя?

Она не ответила. Данвер возбужденно спросил:

— А ты знаешь, что скоро все изменится? Что я — член Высшего суда, что Ла Барелль — мой подчиненный? Тебе это известно, Анна?

— Да.

Его с головой захлестнула волна разочарования… Но он не мог упустить момент, которого ждал семь долгих лет.

— Я добьюсь расторжения твоего брака. Мотивируя, что ты была вынуждена…

— Продавать себя.

— …Я воспользуюсь волной исков по возмещению понесенных убытков. А потом, Анна, мы снова будем вместе.

— Вместе?

— Да. Я попрошу твоей руки. Я прямо сейчас прошу тебя выйти за меня. Конечно, здесь не та обстановка, но это самый подходящий момент. Для меня это миг радости.

Он не знал, что еще говорить, и не понимал, счастлив или нет. Какое-то необъяснимое волнение мешало ему быть естественным, заставляло говорить о браке, а не о любви. Шагнув к Анне, Жаспар обнял ее за талию. Она не воспротивилась, но заметно напряглась.

— Я жду твоего ответа, Анна. Скажи, что ты согласна. Мы поженимся, как только уладим все дела. Все будет хорошо, поверь мне. Ты принимаешь мое предложение?

— Я не могу его принять.