Правый

-Да причем тут мода?

-Притом.

-Хоть бы у моей Лафуши все было в порядке.

-Да чего с твоей Лафушей. Кстати, как там? Не намечается?

-Нет. Не видать.

-Так спроси.

-Спросила.

-И что?

-Анна Петровна. В данном случае вы думаете о своих нереализованных инстинктах. У нас будут дети, но позже.

-Так и сказала? Инстинкты?

-Так и сказала.

-Ужас. Ну ладно. Молодо – зелено.

-А говорят они таким тоном, как будто знают все на свете. И нас еще научат.

-Так во все времена было.

-Да не было. Это интернет. Любая информация в считанные секунды. Вот и появилось у них ощущение, что они все знают. А когда знания ложатся на бездуховность – получается цинизм. Чистый. Вот откуда родом фраза о твоих нереализованных инстинктах.

-Ну ладно, Юля. Наши философские разговоры по телефону загоняют еще глубже в тоску.

-Не загоняйся. Иди юбочку приготовь. Начали то мы с тобой с юбочки.

-Ну, пока.

-Пока.

***

-Брат! А ты знаешь? Там, куда мы уйдем, есть голубое небо, и облака.

-Голубое небо? Это что?

-Это очень красиво. Лечь на траву. Голову запрокинуть, увидеть голубое бездонное небо. И белые облака. Плывут куда – то. Просто плывут. Собирают капли дождя. Сборщики дождя. Красиво. Когда переполняются каплями дождя, проливаются на землю. Живая вода. Не то что, из крана, пахнет хлоркой.

-Какого крана? Какой хлоркой?

-Не знаю.

-Странно. Про облака знаешь, а про кран не знаешь? А что ты еще знаешь про облака?

-Они разные. Каждый может увидеть в них все, что хочет.

-Удобно!

-Что за слово? Удобно. Разве можно так говорить про облака? Чудесно, красиво, божественно. В том мире, куда мы с тобой уйдем, очень красиво.

-Чудак ты.

***

Пятница.

Автобус отправится от храма. Накануне вечером ходили с Юлей, поставили свечи, попросили благословение у батюшки на поездку. Делала все автоматически, как все. Было неловко. Ничего не знала, как подходить к иконе, как ставить свечу. Крестилась неумело. Лики святых в мерцании свечей смотрели строго. Как же все в жизни не правильно получилось! Сколько веков прапрабабушки молились, верили, любили. И все это перечеркнули, все мудрые, исконные традиции, помогающие жить, открывающие истину. Лишили корней, силы, правды. А чем заменили? Суррогатом плохого качества? Мерзким, неправильным. Вот и маемся. Поменяли Бытие на быт, песни на шлягеры, фильмы на римейки, хозяйство на экономику. Смысл жизни сместился в пользу тела, а не души. Все о теле, о нем, родимом. Бежим, зарабатываем, суетимся. Что это? Тупик, наверное. На экране полураздетые девушки кривляются, визжат. И это теперь называется искусством. Русский язык размениваем на дешевый английский сленг. Что это я? Старею, наверное. Критика сплошная. Может, хорошего просто не вижу? Слава Богу, храмы открываются. Да и верующих много…

Богородица, помоги! Помоги, родная. Помоги мне, помоги детям моим! Помоги той женщине из поезда и ее внучке Асе! Помоги мужу моему несчастному избавиться от пьянства! Помоги, Матушка Богородица!

От этой неумелой молитвы стало легче.

Пишу в автобусе, почерк корявый, трясет.

Дорога в Дивеево длинная. Долго выбирались из душных московских пробок. У меня разболелась голова, да так, что ни одна таблетка не помогала. Боль жила где-то внутри, серым комом ворочалась, стучала в виски, пыталась вытеснить все мысли.

Автобус, зажатый потоком движущихся машин, полз еле-еле. Люди ехали разные. Паломники тихо и сосредоточенно читали молитвы. Были и просто туристы. Женщина от храма, которая сопровождала их в поездке, долго рассказывала о Серафиме Саровском.

-Юля! А ведь мальчик из богатой купеческой семьи, успешный по нашим временам,

- Да и по тем.

-Уйти в монахи и всю жизнь молиться о России?

- И молитва эта не прекращается ни на минуту, даже в самые тяжелые времена коммунистической инквизиции.