Правый

-Что вы! Третий уже. Дмитрий и Ариша дома.

-Да вы героиня?

-Что вы? Обыкновенная. Мы с мужем решили, сколько Бог даст, столько и будем растить.

-Трудно, наверное, столько детей!

-Трудно сначала, а потом катится по накатанной дорожке. Дмитрию пять, а он у меня мужичок совсем взрослый. За Аришкой присматривает. Ей три. Ответственный какой. У соседей Пашенька, а рядом пятеро взрослых. Все вокруг него до сих пор с тарелочками бегают, шнурки завязывают. А ему пять, как моему Дмитрию. Вот и вся разница. А сейчас родится маленький, и Ариша повзрослеет, будет учиться, маме помогать, за кем–то ухаживать. Это же так здорово!

-Какая вы молодец!

-Да обыкновенная. Ой, мой этаж. Ну, удачи вам! Вдруг в роддоме когда – нибудь встретимся. Я ведь останавливаться не собираюсь. – Женщина засмеялась и вышла из лифта.

-Вот ведь счастливая какая,- подумала Любаша. – Вот и мой этаж.

Из ординаторской вышла женщина в зеленом халате и таких же брюках и пошла навстречу.

-Вы Теплова?

-Да!

-Проходите в процедурную. Тапки и халат взяли?

-Да.

-Какой срок у вас?

-Примерно шесть недель

-Первая беременность?

-Да! То есть нет.

-Так да или нет?

-Нет. Были роды.

-Все удачно? Есть ребенок?

-Да.

-Что же второго не хотите?

-Пока не хочу. Пока.

-Эх вы, пока. Разве можно об этом так. Впрочем. Взрослая девочка. Тем более вторая беременность. Давайте я вас посмотрю.

Зазвенели инструменты. Любу обдало холодом, потом жаром.

-Ну что же. Беременность есть. Но не шесть, как вы утверждаете, а все десять. .Нужно УЗИ.

-Не нужно УЗИ. Если можно, давайте так.

-Нужно подстраховаться, деточка.

-Вы знаете, у меня ситуация сложилась аховая. На работе проблемы, дома. Все в кучу свалилось на меня. Еще и беременность эта. Токсикоз жуткий. Я уже месяц есть не могу. Тошнота. Сил просто нет. Поверьте, доктор. Я ведь не случайно к вам. Вика сказала, что у вас можно все сделать в течение одного дня.

-Ладно. Идите пока в палату. Через минут сорок я вас позову.

-В какую палату?

-В третью. По коридору направо. Там есть свободная кровать справа у двери. Полежите пока. Не передумаете? Бывало и такое.

-Нет, что вы!

-Идите, мамаша. Да, кстати. По поводу оплаты. Можете расплатиться прямо сейчас.

-Хорошо, конечно! – Любаша дрожащими руками полезла в сумку, достала конверт и протянула Майе Михайловне. Та быстро и деловито взяла, всунула в карман зеленого халата.

-Идите. И успокойтесь, нечего трястись, не вы первая, и не последняя, к сожалению.

***

-Брат! Ты спишь?

-Нет.

-Брат? Ты чего такой?

-Какой? Не разговариваешь со мной. Давай поговорим о чем – нибудь. Мне страшно.

-Глупый. Ты чего?

-Расскажи мне опять про то, что будет, когда мы родимся.

-Да ничего не будет. Я шутил.

-Не правда! Ты не шутил. Я тебе поверил. Расскажи про тот мир, который мы увидим.

-Да не будет никакого другого мира. Ну, сам посуди. Что может быть там? Глупости!

-Не правда. Ты говорил. Свет! Там свет!

-Нет никакого света!

-Музыка! Там музыка. Лунная соната. Помнишь?

-И музыки никакой нет. Я все придумал!

-Мама! Там мама! Она нас любит, и молится, и защищает!

-Нет никакой мамы! Я все придумал!

-Зачем, брат?

-Не знаю, просто придумал.

-И про художника?

-И про художника.

- И про траву?

-И про траву. Спи.

***

Любаша долго отходила от наркоза. В голове проносились обрывки каких – то сновидений. Она шла по каким – то белым комнатам. Пустым и тихим. Одна. Белые стены, серебристая мебель. Где – то плакали дети Она шла на эти голоса по лабиринту белых комнат и не находила их. Было мучительно страшно. Дети плакали, плакали, их голоса вонзались в мозг, а помочь ничем не могла. Наконец она села на стул, вытянула затекшие, усталые ноги и увидела, что на ней надеты зеленый халат и брюки. Она и не Любаша, а Майя Михайловна. И вдруг женщина. В старинной одежде. Примерно семнадцатый век. Она видела такие костюмы в учебнике по истории. Наверное, Франция, или Германия. Две юбки, одна поверх другой. Лиф платья с расшитым корсажем. Поверх наброшена косынка. Длинные и узкие рукава с буфами. Юбка по подолу обшита полоской зеленого бархата. Женщина как будто сошла со старинной гравюры. А лицо – простое, доброе. Крупные черты лица, высокий лоб. Волосы забраны в золотистую сетку, а поверх – зеленый бархатный берет.

-Майя Михайловна! Я к вам!

-Что вам, мамаша? Вы кто? Откуда?

- Я кухарка, Магдалена Кеверих.

-Кухарка? Вы из немецкого ресторанчика на углу? «Дядюшка Штрудель»?

-Нет, я не знаю дядюшку Штруделя. Я Магдалена.

-Что вам нужно?

-Я хочу сказать вам, что я счастлива, что живу не в вашем веке!

-Отчего же? Что вы несете?

-Вы знаете? Я больна. Ужасная болезнь. Мучительная. И лечить у нас ее не умеют. Совсем.

-Я вас не понимаю. Вы больны! И радуетесь, что неизлечимо? Бред! Зачем вы ко мне?

-Я хочу вам сказать. Двое детей у меня умерли.

- Это естественно. Разве больная мать может родить полноценного ребенка?

-И, тем не менее, я рожаю.

-Ужас! Рожать – это преступление. Вы обрекаете детей на мучения.

-Не перебивайте меня. Два малыша – глухи от рождения!

-Слушайте! Мамаша, что вы от меня хотите?

-Я беременна пятым!