Праздничный коридор. Книга 2

Но команда аудиторов не чувствовала себя голодающими. Они абстрагировалась от Ингиных предложений совместных чаепитий, завтраков и обедов. Достучаться до них было даже физически тяжело, потому что они закрылись в предоставленном им кабинете и старались, как можно реже общаться с руководителями филиала.

С самых первых дней проверки филиала уже было совершенно понятно, что нарушения нормативов здесь носят постоянный характер. Аудиторы еще не представили свои заключения о деятельности филиала, но уже правлением банка было принято решение, запрещающее торговую деятельность филиала по продаже отступного имущества.

По распоряжению генерального директора всем учреждениям банка вводился запрет на принятие отступного имущества в счет погашения кредитов. Сомов вновь провел централизацию всех подразделений в единую структуру, у руководителей филиалов были отозваны генеральные доверенности на право совершения всех операций от имени банка. Банк возвращался в свой изначальный статус солидного, уважаемого клиентами, финансового учреждения с разветвленной филиальной сетью и едиными правилами банковского производства на всей территории республики.

Так заканчивался управленческий и экономический хаос в учреждениях Проминвестбанка.

В Горевском филиале уже был назначен день приема-передачи дел. Сдавала дела Инга Борисовна Золотарева, а принимала – Ступина Софья Анатольевна.

Кроме освобождения от занимаемой должности, решением правления Проминвестбанка, с Инги подлежал взысканию, причиненный ее действиями ущерб банку в крупной сумме. И этим же решением материалы аудиторской проверки направлены в органы дознания для привлечения Инги к уголовной ответственности. Часть денег в погашение претензий банка Инга успела внести в кассу банка. Видимо, этот ход придумали адвокаты Инги – нет материальных претензий юридического лица, мягче в суде рассматриваются материалы уголовного дела.

Но предстать перед судом Инге не пришлось – в одну из жарких ночей уходящего лета к поселку, где жила Инга, взвывая сиренами, устремились все пожарные машины не только города, но и области. Горели несколько домов коттеджного поселка. Пожар потушить не удалось – сгорели все красавцы-дома, собранные из цилиндрованного дерева по оригинальному проекту успешного и известного всей республике архитектора.

Эти дома могли через несколько десятков лет стать архитектурным памятником не только автору идеи, но и всему городу Горевску. Все они принадлежали нуворишам из финансовых органов – покойному Авдею, Инге Золотаревой и Савелию Кирееву, которые в свое время купили себе участки под строительство жилых домов по-соседски. Все трое полагали, что так им будет выгоднее выполнять строительные работы. Один из троих, наверняка сможет проконтролировать качество работ, да и покупать материалы оптом, куда выгоднее, чем частями. Особенно если расчеты и за работы, и за материалы производились с одного единственного счета – текущего счета Горевского филиала Проминвестбанка.

После того, как дерево сгорело до последних углей, пожарище стали обследовать следователи из милиции.

Один дом, который по документам принадлежал Авдею, естественно был пустым, кроме мебели и домашней утвари, там ничего не обнаружили.

А в двух других обнаружено нечто, похожее на останки людей. Эксперты подтвердили, что две кучки пепла действительно когда-то были известными в городе людьми – Ингой Золотаревой и Савелием Киреевым. Сгорели они во сне, каждый в своей постели. На размышления наводили, разве что, открытые металлические сейфы в этих домах, но кто знает, кто и зачем их открывал? Оба сейфа перед пожаром были пусты, и вполне вероятно, что хозяева ими не пользовались вообще или по какой-то причине открыли накануне пожара. Так, как на сейфах не обнаружены следы взлома, то и придавать этой мелочи какое-то значение не было никакой необходимости.

Наследник Киреева, приемный сын Павел, сам отбывал наказание в лагере, да и был он ограничен в дееспособности. А опекун наследников Инги Золотаревой, ее бывший муж Сергей, признал ее гибель несчастным случаем и заявление в милицию о возбуждении уголовного дела писать отказался.

– Мне совершенно безразлично, как она погибла, – объяснил он следователю, – из-за ее смерти я не хочу отвлекаться на дознавателей, следователей и суды. У меня на это совершенно нет времени – я один воспитываю двоих детей. Мы с детьми привыкли сами зарабатывать на свои нужды, и в наследстве мамаши-кукушки, каковой была Инга, не нуждаемся. О мертвых по традиции нельзя плохо говорить, но и хорошие слова у меня для женщины, которая родила на свет моих детей, не находятся. Пусть Бог ее судит, а мне не до нее.

Но наследство, все-таки, от Инги Золотаревой осталось. Ее дети стали наследниками страхового возмещения на полную стоимость сгоревшего барского особняка. Если учитывать размах их сгоревшей мамаши при строительстве своего гнезда, то деньги эти обеспечивали мальчишкам, привыкшим к постоянным ограничениям, дальнейшую обеспеченную жизнь.