Праздничный коридор. Книга 3

– Что ты, Зоя, – Татьяна не скрывала свое удивление, вызванное просьбой Зоси, – о каком прощении ты говоришь? Это я должна просить прощение за мои злобные выходки против вас. Все справедливо и правильно. Я никогда для Саши настоящей женой не была. Саша домашний человек, а я, день, прожитый без веселой компании, считала потерянным днем. И верной женой я тоже не была. В общем, семья у нас не получилась. Мы разные. Но бывает, что и разным людям, когда они не повторяют, а просто дополняют друг друга, удается создать счастливую семью. А мы с Сашей антиподы, терпел он меня рядом с собой только из-за моего ребенка, которого очень любил. Теперь я понимаю, что мало того, что лишила его нормальной семьи, но и отцом он из-за меня стать не мог. Я откровенно напоминала ему о его мужской несостоятельности иметь родных детей. Оказывается, и у него могли быть кровные дети. Ты вот смогла родить ему сначала дочку, а теперь, видимо, ты готовишься к новому материнству. Я чуть не сломала ему жизнь и глубоко об этом сожалею. А нынешний мой выход против Анцева изначально был исключительно связан с интересами моего сына. Саша обещал мне, что получит деньги и оставит семью отца навсегда. Я тогда решила, что Анцев те двести миллионов очень быстро заработает, и никто не пострадает. Но сейчас оказалось, что и сумму мне сын называл явно заниженную, на самом деле он готовился похитить полмиллиарда, и физическое уничтожение Анцева должно было произойти одновременно с похищением денег. Что случилось с моим сыном? Какой бес в него вселился, когда он планировал убийство своего отца? Пусть приемного, но и родные отцы редко такими бывают, каким был наш приемный. Зоя, ты сегодня должна мне поверить – я никогда больше не причиню Вам не только вред, но и элементарное беспокойство. Конечно, очень бы мне хотелось иногда видеть Санечку. Но, если на то не будет твоего согласия, то я настаивать не буду. Еще неизвестно, захочет ли он сам видеть «злую бабу-ягу», как он когда-то меня назвал. И совершенно справедливо назвал. Я до сих пор ощущаю его кулачки на своем животе. Стучал так яростно, словно дятел долбил клювом очень твердое дерево. Мне ужасно стыдно за свое поведение.