Праздничный поединок

― Я знаю, мама. Именно поэтому у меня уже есть план и я слежу за всем, чтобы не возникло никаких проблем. Все пройдет безупречно. Мы просто проведем несколько часов, общаясь с ними и остальными жителями города, и все закончится, не успеем мы и глазом моргнуть. Легко. Но я позабочусь о том, чтобы праздник все равно получился потрясающим, достойным имени Уортингтонов. А в следующем году мы вернемся к нормальной жизни. ― Я смотрю на часы на своем запястье и снова на нее. ― В ближайший час я должна быть в мэрии, чтобы встретиться с Джексоном Пирсом.

Мама кивает, возвращая себе маску самообладания, которую она на мгновение потеряла.

― Очень хорошо. Позволь мне побеспокоиться о том, чтобы рассказать об этом твоему отцу. Ты же просто убедись, что справишься с этим и сохранишь репутацию Уортингтонов. Позвольте мне приготовить тебе чай, прежде чем ты отправишься на встречу.

И вот так, делая то, что у нее получается лучше всего, она возвращается к притворству, что все прекрасно и ничего не случилось.

Это я попала в тюрьму, а потом случайно переспала с врагом, и теперь мне не выбраться из его лап, пока не закончится эта вечеринка.

Припарковав свой Mercedes на единственном свободном месте перед зданием мэрии, я беру сумку и выхожу на тротуар, глядя на старый ржавый грузовик Джексона, припаркованный у входа.

Кажется, что от одного сильного порыва ветра он может превратиться в груду металла на земле. Краска облупилась, а на задней двери, там, где находятся буквы CHEVROLET, ржавчина.

― Судишь о моем грузовике так же, как о моем доме, Эмми? ― глубокий голос раздается совсем рядом со мной, отчего я вздрагиваю и роняю сумку на бетон, а ее содержимое рассыпается по земле.

Господи, у меня чуть не случился сердечный приступ.

― Черт, ты сегодня какая-то нервная. Думаешь о чем-то конкретном? О ком-нибудь? ― Я вижу наглую ухмылку на его лице, и, если бы он не был таким чертовски раздражающим, я, возможно, захотела бы его поцеловать. Снова.

Что, безусловно, не обсуждается. Это было что-то вроде «раз и готово».

― Ну, обычно так и происходит, когда ты подкрадываешься к ничего не подозревающей женщине. ― Нагнувшись, я начинаю собирать свои вещи и запихивать их обратно в сумку, когда он присоединяется ко мне, чтобы помочь. От него пахнет так же, как и в тот вечер, ― свежестью и чистотой, мужественностью. Такой запах, который ты выбираешь в свечном магазине и который напоминает тебе о самом восхитительном мужчине.

И это совсем не способствует тому, что я должна снова его ненавидеть, а не хотеть прокатиться с ним, как на санях Санты.

― Эмми? ― спрашивает он низким голосом, присаживаясь передо мной на корточки.

― Что?

Засмеявшись, он качает головой.

― Я несколько раз звал тебя по имени. Я спрашивал, все ли с тобой в порядке. Ты сегодня какая-то… не такая.

Складывая оставшиеся вещи в сумку, я натягиваю холодную улыбку, хотя сейчас чувствую себя совсем не так. Я очень волнуюсь и начинаю сомневаться в том, что мне вообще удастся все это провернуть. Я не могу даже смотреть на него, не вспоминая, как он был у меня между бедер, как его щетина касалась чувствительной кожи моих ног, когда он ел меня, как голодный человек. Или как он чувствовался глубоко внутри меня, когда мои пальцы загибались на его плечах.

Я встаю, отряхивая замшевую юбку-карандаш, и прижимаю сумку к груди.

― Лучше не бывает. Готов?

Он смотрит на меня с минуту, затем пожимает плечами, и я даю себе всего двадцать секунд на то, чтобы рассмотреть его, прежде чем мы войдем в ратушу. Сегодня он одет в темные джинсы, старые, потертые рабочие ботинки и темно-зеленый хенли², который практически прилип к мышцам его бицепсов.

― После тебя, Снежинка, ― бормочет он, поймав мой взгляд, и его темно-янтарные глаза пылают так, как могут только они.

Не обращая внимания на прозвище, я прохожу мимо него к ратуше и открываю тяжелую входную дверь, заходя внутрь.

Первое, о чем я подумала, ― это то, как здесь темно, почти нет естественного освещения, и пахнет старостью и нафталином. Судя по количеству пыли, покрывающей все поверхности, ратушей не пользовались, наверное, уже год.

Я сморщила нос от этого зрелища. Боже, сколько же у меня работы.

― Да, блин. Здесь есть бар! ― возбужденно говорит Джексон.

Конечно, в первую очередь его волнует алкоголь. А не о то, что это место старое, грязное и едва ли пригодно для нашей цели.

Почему я не удивлена?

― Можешь направить свое волнение по поводу выпивки на что-нибудь продуктивное, например… помочь мне сделать замеры или, не знаю… придумать, как проветрить это место?

Джексон подошел, скрестив руки на груди.

― С этим местом все в порядке, Эмми. Оно очень… винтажное. Немного намочить и потереть, и оно будет как новенькое.

― Пожалуйста, никогда так не говори. Никогда больше.

― Почему? Заставляет тебя вспоминать ту ночь? ― Он ухмыляется.

Святой Ник помоги мне, но это так. Очевидно, моя вагина готова приветствовать этого мужчину, что очень и очень проблематично.

Я сокращаю расстояние между нами в два коротких шага.