Праздник

- Чушь! Чушь собачья! Вдолбили псу на цепи, что пайку только хозяин подбросит - вот он зад и вылизывает. Осознал потому что.

- Да ты не психуй, - сказал Васька. - Хорошо говорим. Зачем же ругаться? Ведь сам посуди: тут на тебя каждый наступить норовит, прихлопнуть как комара, чтоб следа не осталось. Потому за картины и держишься. Тебе "я" свое утвердить как-то надо. Старшине, замполиту и всей этой шушере хоть что-то в пику поставить. И пот - получилось, не сгинул. остался. И тогда уж картина - это больше чем ты. Себя в ней уважил, и нас не забыл... Солидарность, одним словом. Ведь нам тоже остаться хочется... И потому мы, может, к твоей картине и тянемся, что вот нет ни хрена - а оттуда луч какой-то проглядывает. А теперь вот представь: вдруг, всего - завались. Магазины от жратвы ломятся. Денег - лопатой греби!... - Так ведь и будут грести. И на картину твою с балконов плевать. Если, конечно, ничего интересней не выдумают. И зачем уж тогда рисовать? Для кого? Перед кем свое "я" отстаивать?

- Ерунду говоришь, - сказал Майкл. - В школе прилежно учился, вот тебе мозги наизнанку и вывернули. Если художник - непременно в революционеры метит. За народ свой душой там болеет. А художнику везде плохо, потому что это - болезнь, которую еще лечить не умеют. Он везде себе клетку выдумает...

- А я, ребят, вот что думаю, - перебил Майкла Генка. - Клетка - не клетка, - это вообще разговор особый. Тут с другого конца начать следует. Что ты есть, свое место в этой жизни найти. Тогда никакой свободы не забоишься. Васька говорит: талант из нас клетка выдавливает. Что ж, может, прав. Только талант - он для чего-то ж назначен? Ему бы дозреть, расцвести а мы еще сделать ничего не успели, а уже о цене сговариваемся. Мол, вы мне послабление дайте, а я вам транспарантик состряпаю. В траншею меня не гоните, так я вам хор соберу, "Непобедимую и легендарную" и "Человек проходит как хозяин" петь будем. А хозяин чего? Робы, которую носишь? Забора, за которым сидишь? Ведь мы как рассуждаем: я - им, они - мне. А там, глядишь. Сундук до меня возвысится. Замполит, кроме своих цитат, Пушкина вспомнит. Но ведь черта с два! Они - примитивы, и в этом их сила. Им нечего терять кроме цепей, которыми они нас окрутили. А нам есть, и мы - теряем. Не их до себя, а сами на ступеньку ниже становимся. И уже стихи не слагаются, картины не пишутся... Может, именно таким они свой Коммунизм и видят. Когда все равны, все ничтожества. Л я человеком остаться хочу. Понимаете? Человеком. И потому торговаться с ними не буду. Да и невозможно ведь. Талант - его даже задаром никому не уступишь. Руки, голову - это пожалуйста. А талант?... И какая разница, откуда он взялся? Только продай: сразу останется "человек", который ничему не "хозяин", или забор, что своими руками построили.

- Треп! - помолчав, сказал Майкл. - Обычный интеллигентский треп! Томас Мор с Кампанеллой.

- Томас Мор за свой треп на эшафот пошел.

- И еще миллионы, - добавил Васька, - потому что этому трепу поверили.

- Да ты не сможешь без красок, - сказал Майкл. - А ты - без гитары, а он - без рояля. На то они вас и поймали. Борька вон кулаками махал - и его упекли. А вас иль меня - пальцем не тронут.

- Потому что - бездари! - процедил Лешка. - Продались потому что. Ведь талант - это позиция, точка опоры. Встал - и трава не расти, а места своего не уступишь. Просто чувствуешь силу, и знаешь, что прав.

- А тебя с твоей силой - в траншею.

- Черт с ними!

- И руки там как Генка угробишь.

- Значит, без рук обойдемся!

- А "Зимь" все равно не трожь! - решил положить конец спору Васька. Мало, что ты ее рисовал? Теперь она - наша. И клетка из тебя ее выдавила, или потому что ты эту клетку на три буквы послал, или силу почувствовал мне на это плевать. Она - есть. И с ней как-то легче. А все остальное, Васька ус покрутил, - горилочкой спрыснем.

- Верно, - поправил бинт Майкл. - Время идет - а мы лясы точим.

Из каморки Васька вышел последним. На Лешку косился. И стало даже как-то смешно: ведь фанеры кусок, три краски наляпал - а живет, и даже условия какие-то ставит. Так не смотри! Руками не трогай! Да кто тут кого, в конце концов,

создал?

В клубе было темно, только на сцене горела лампа и красный светильник над входом. Васька плотно задвинул занавес.

- Кабинет в "Гранд Отеле", - сказал он. Потом подошел к пожарной бочке с песком, что стояла в углу за кулисой. - Фокусы показывать буду. - Разгреб песок и вытащил "Рислинг" с "Шампанским".

Парни захлопали.

А Васька еще покопался...

- Эта - борькина. Спрячь, - сказал Генка. - Пусть хозяина подождет.

- Ой-ли дождется?

- Спрячь, - поддержал Лешка.

Васька перекинул четвертинку из ладони в ладонь:

- Такой товар будет киснуть! - но все же зарыл.

- А девочек сделаешь? - спросил Майкл.

- Можно и девочек, - Васька пощелкал пальцами, но по-том скорчил мину, дескать, волшебство все рассеялось. - Факир был трезв - и фокус не удался.

- Тогда за тобой, когда накеряешься.

Загремели табуретками, стали садиться.

- А горилка уж тут как тут, - Васька нагнулся и вытащил из-под трибуны графин для докладчиков.