Праздник Иванова дня

Приверженцам пастора Крусе были чужды сомнения и догматические разногласия. Ведь все они объединились для того, чтобы слушать его и следовать за ним, а он не знал сомнений. Бог испытал его, и испытал жестоко. Но теперь, когда он нашел свой путь, когда понял волю провидения, — ему стало казаться, что всевышний правильно поступал, и он не сетовал на тяжелые годы, которые пережил, а вспоминал о них со смирением, ибо понимал, что то был тернистый путь к нынешнему успеху.

И поскольку все начинания пастора Крусе были отмечены благословением господним и он ежедневно и даже ежечасно убеждался в том, что всевышний действительно был всегда с ним, то Мортен Крусе преисполнился безграничным доверием и горячей благодарностью к богу, потому что бог и он, он и бог так хорошо понимали друг друга и работали рука об руку.

Куда бы ни шел пастор Крусе, где бы он ни находился, его нигде не покидала эта уверенность — ни среди друзей, ни в стане врагов. Что бы с ним ни случалось, что бы ему ни угрожало, он всегда чувствовал себя так спокойно, словно бог был у него в кармане.

Так прошло года два — он читал проповеди, колесил по округе, собирал деньги, строил. Со всей этой работой он успешно справлялся — ему помогала уверенность в себе. Эта уверенность передалась постепенно каждому из его приверженцев и наложила свою печать на все движение. Никому не пришлось ничего изменять ни в себе самом, ни в своей жизни, чтобы стать другом и последователем пастора Крусе; никто не должен был защищать какие-либо специальные догматы или претерпевать неприятности от религиозных преследований; не надо было блистать особой добродетелью, требовалось только одно — жертвовать, причем жертвовать щедро. Это устраивало всех. Каждый из приверженцев пастора Крусе был глубоко убежден, что бог у него в кармане.

Именно в этой уверенности движение черпало свою силу.

Таким образом, христианство становилось и удобным и надежным. На этой надежности зиждилась власть пастора Крусе, который стал могучим и жестоким, словно маленький Лютер.

Безграничной была готовность жертвовать и покорность тех, кто шел за ним, и бесконечной оказывалась трусость тех, кто поначалу пытался ему противостоять. Пастор Крусе не раз имел случай во всем этом убедиться и теперь твердо знал, что может делать все, что хочет.

Возвышение Мортена Крусе произошло стремительно, но далось ему ценой огромной работы. С раннего утра до позднего вечера он был занят по горло. Пастор не щадил себя и никогда не перекладывал на других то, что мог сделать сам. А главное — не было дел, которые казались бы ему слишком мелкими.

Пастор Крусе лично знал каждого жителя не только в городе, но и во всей округе, обладал практической сметкой, организаторским талантом и умением безошибочно выбирать себе помощников. Все эти способности Мортен Крусе открыл в себе теперь, когда завершилось, наконец, медленное и трудное формирование его личности. Его власть была так прочна потому, что она была тщательно соткана из тончайших нитей городских сплетен, житейских и торговых секретов да альковных тайн, из зависти, честолюбия и вожделении маленьких людей.

Но вот настал момент, когда он почувствовал, что не удовлетворен достигнутым, что этого ему мало.

О деньгах он теперь перестал заботиться. Его алчность была совсем иной природы, чем мелочная жадность Фредерики. Он видел, что стоит ему только пальцем шевельнуть, и к нему тут же устремится поток денег; поэтому он легко тратил их на благотворительность, на оплату своих приверженцев и на «ободрение» тех, кто еще колебался или противодействовал ему.

А кроме того, он хорошо знал свою жену, и поэтому, хотя между ними на этот счет не было сказано ни единого слова, он был совершенно спокоен — ведь деньги прошли через руки Фредерики.

Вокруг себя он сплотил группу людей, которые были всецело ему преданы. У большинства этих людей за плечами была темная история — беспутная молодость, несколько банкротств или еще что-нибудь в этом роде. Работая с пастором Крусе, они могли достичь известного благосостояния, которое они, впрочем, тщательно скрывали, позволяя себе тратить деньги только на обильную еду.

В городе этих людей называли кротами. Отчасти потому, что они развивали оживленную, но бесшумную деятельность, отчасти потому, что их редко можно было увидеть среди бела дня. Они внезапно появлялись и так же внезапно исчезали, словно скрываясь в свои норы. Под землей они рыли новые ходы, с тем чтобы вдруг появиться там, где их меньше всего ожидали.

Поэтому если человек, который был настроен против Крусе и даже испытывал к нему явное отвращение, неожиданно изменял тон и, смирившись, почтительно склонялся к ногам пастора, то в городе говорили: «Понятно! Здесь дело не обошлось без кротов».