Праздник, который всегда со мной

«Работать с Андреем было одно удовольствие, – откровенничал со мной Валентин Жуков, в прошлом тренер, а в момент нашего разговора президент Всероссийской федерации волейбола. – Я понял это на Спартакиаде школьников в Ташкенте в 1984-м, где руководил сборной РСФСР, за которую он выступал. Не нужно было никаких слов – Кузнецов всё понимал с полувзгляда: даже не беря перерыв, я мог на пальцах объяснить ему, что и как надо делать. И Андрей всегда чётко выполнял тренерские указания».

А вот ещё одно признание – Юрия Питерцева, долгие годы курировавшего столичный волейбол в Москомспорте, члена президиума ВФВ: «Кузнецов был великим игроком. Он один мог решить судьбу партии и даже матча. Для командной игры такой мастер – явление редкое. Да он и обладал редчайшим талантом. Был настоящим лидером. Хотя это его качество внешне не очень-то было заметно».

Интраверт по натуре, он и в самом деле был так называемым неформальным лидером, хотя в любой команде, что в советской, что в итальянской его, как правило, выделяли среди прочих. Наверняка понимал силу влияния Кузи на игроков и мудрый Вячеслав Платонов. Вот только признаваться в этом не хотел по причинам, только ему известным. А, может, это было связано с тем, что Кузнецов достаточно критично относился к платоновскому подходу к играм.

– Тебя не насторожило, что в течение сезона Платонов ни в одной официальной игре не выставил один и тот же стартовый состав? Ладно бы делал он это из-за травм игроков. Так нет, все были здоровы. Понимаешь, когда личные амбиции не позволяют тренеру наступить на горло собственной песне, когда он действует вопреки здравому смыслу, это ни к чему хорошему не приводит», – в сердцах говорил мне Андрей в августе 1992-го после провала сборной на Олимпийских играх в Барселоне, где сборная СНГ финишировала только седьмой.

Зато партнёры Кузнецова ценили его очень высоко. «Когда Андрея не было на площадке, мы как-то терялись. Когда же он выходил в стартовом составе, сразу появлялась уверенность, и мы готовы были сражаться с кем угодно. Возможно, это лично моё ощущение, ведь больше других играл с ним рядом, не только в сборной, но и в итальянском «Лацио». Именно он помог познать итальянский волейбол и язык тоже. Он был верным другом», – Руслан Олихвер, как всегда, был предельно откровенен.

«Лацио»

Кстати о «Лацио». В ноябре 1993-го мы разговаривали в Москве перед отборочным турниром перед чемпионатом мира 1994 года в Греции. Буквально за несколько дней до этого в популярной итальянской спортивной газете La Gazzetta dello Sport появился большой, чуть ли не на полосу материал под шокирующем своей цифрой заголовком: «Лацио» задолжал Кузнецову 130 000 000 лир». По курсу того времени эта цифра выглядела ещё более внушительно – 261 300 000 рублей. О «деле Кузнецова» тогда говорил весь волейбольный мир.

– Что-то уж больно убийственную цифру долга клуба назвали итальянские журналисты. Она соответствует действительности?

– Нет, конечно. Как это говорится? Не верь глазам своим. Когда материал был напечатан, у меня дома телефон раскалился докрасна: звонили все – итальянские игроки и легионеры – наши и не наши. И всем я вынужден был объяснять, что журналисты прилично завысили данные. Речь действительно шла о солидном долге, но не о таком, поменьше.

– Так что же всё-таки произошло на самом деле?

– Два года назад, если помнишь, я заключил контракт с римским клубом «Лацио» на один год. Отыграв год, как положено, подписал новое соглашение на три года с тем же клубом. Однако к тому моменту основное положение первого контракта не было выполнено полностью – я получил лишь половину от оговоренной в договоре суммы. По итогам второго сезона клуб выплатил ещё меньше, чем в первый раз. Мой адвокат пытался востребовать с «Лацио» недостающие деньги, но всё было безуспешно.

Хуже другое. Мало того, что руководство клуба вообще не собиралось выполнять условия контракта. Они не хотели отдавать мне на руки мою лицензию игрока. А предложений – и очень хороших – от других итальянских команд у меня хватало. «Лацио» к тому же не выполнил пункты контракта, по которым определённые суммы предназначались моему клубу ЦСКА и нашей волейбольной федерации. При этом римляне предложили новые условия, чтобы только удержать меня в клубе, которые разительно отличались от тех, что были оговорены за год до этого. Понятно, что ни я, ни мой адвокат на это не согласились.