Праздник обжоры

Я сидел за кустами и не знал, что мне предпринять. И посоветоваться не с кем. Вот когда пожалеешь, что нет рядом аналитического ума Насти. Хотя темнят Бачок и Цезарь друг перед другом, не договаривают что-то. Точно, точно. Я нашел нестыковку в их разговоре и в том предложении, что они сделали угонщикам. Кто-то из них не зря хотел, чтобы угонщики ничего не трогали в джипе. Зачем, спрашивается? Один из них знал точно про наркотики и в гараже, где будут перебивать номера, хотел по-тихому изъять их из машины. Кто? А как красиво друг другу лапшу вешают на уши! Цезарь — про подарок к свадьбе, а Бачок — процентами по непогашенному кредиту. Кто же кому пудрит мозги? Цезарь — Бачку или Бачок — Цезарю? Вот жулье высокого полета, и не угадаешь сразу, кто? Такие мысли с завихрениями носились у меня в голове, и не успел я додумать все до логического конца, когда к Цезарю с Бачком подошли Бугай с Хомутом.

У каждой пары были взаимные претензии друг к другу, но пока они их не предъявляли.

Как все бандиты, они обнялись и, обслюнявив друг друга, поцеловались. Я сплюнул, тоже мне, мужики, называется. Высокомерие и брезгливость, появившиеся на лице Бачка, когда он здоровался, не ускользнули от внимания Бугая с Хомутом. Деревенские щепетильны в этом вопросе. Они начинают комплексовать на городском асфальте. Цезарь и Бугай, угостив друг друга сигаретами, предоставили право скрестить шпаги в словесном поединке своим товарищам.

— Пусть поговорят, — сказал Бугай, — у моего язык, как веревка, болтается.

— Мой тоже, чмо, не лучше, — такая странная похвала слетела вместе с плевком с уст Цезаря.

Первым в атаку пошел хитрый Бачок.

— Время — деньги, время — деньги, еще древний мудрец Соломон умную вещь сказал. — Бачок не хотел в лоб предъявлять претензии за неугнанный автомобиль. Не в его характере это было.

— Со стороны всегда кажется, что, если бы ты был в штрафной площадке, гол был бы неминуем, — отбил атаку Хомут.

Один — один. Цезарь с Бугаем, наблюдающие со стороны за словесным поединком, остались довольны своими шестерками. Толстый Бачок презрительно оглядел тщедушного Хомута и, улыбнувшись, продолжил:

— Хороший игрок нужен, когда плохой тренер, а когда тренер хороший, можно выиграть и с плохими игроками. Мы вам дали самое лучшее в мире снаряжение, сверхсекретную разработку.

— В Чикаго мафия не имеет такой аппаратуры, какая у них имеется, — чухонь, лесная глубинка, — слишком явный намек Бачка на их деревенские корни не понравился Бугаю. Он ждал ответа своего напарника. Хомут не сплоховал:

— Умный, — он везде умный, и в Чикаго, и в муромских лесах, и в лесной глубинке. Он все делает своими руками и головой, и ничего не боится. Поэтому их, специалистов, нанимают всякие неумехи и болтуны, не дай бог, у самих со штанами что-нибудь случится.

До Цезаря туго доходило, что их обвиняют в трусости и некомпетентности. Проведенная словесная разведка боем никому не принесла удовлетворения. Вопросы стали жестче и конкретнее. Бачок перестал разводить дипломатию:

— Если вы не можете угнать машину, так и скажите, мы других специалистов найдем. Возвращайте аппарат и — свободны. Ни мы вам ничего не должны, ни вы нам. Теперь об этом поздно говорить, ваш аппарат находится в джипе, — рассмеялся злорадно Хомут.

— Как?

— Так, вместе с пятью коробками «Птичьего молока». Здесь проезжал вице-премьер, и нам пришлось оставить джип.

— Ты милицейской сирены испугался? — захохотал Цезарь, догадавшись, почему сорвался угон у деревенских артистов-специалистов. А Бачок давал последние указания на операцию по угону джипа:

— «Птичье молоко» не трогайте, а прибор немедленно верните, он нам самим нужен.

Я видел, как Хомут переглянулся с Бугаем. Они поняли друг друга с полуслова. Снова заказчики угона поставили те же непонятные условия о сохранности остальных вещей в машине. Тонкошеий Хомут ненавидящим взглядом поедал жирного Бачка. Вот кто держал их за лохов, заставляя угонять тачку с наркотиками как простую тачку. Бачок перехватил его взгляд и, не скрывая презрительного отношения, пояснил:

— Я это в ваших же интересах говорю. Если вас застукают с документами, пиджаком или тортом хозяина машины, вы не сможете в милиции отпереться, что не лазили в его машину.

— С документами и пиджаком еще понятно, — скептически улыбнулся Хомут, — а вот как с тортами быть? Как узнают, что они не наши?

— В деревне сегодня так сытно не едят, как раньше, вас первый же мент остановит и спросит, где украли?

Это было уже оскорбление. Деревня не хотела признавать себя деревней. Разговор подошел к концу. Я понял, что теперь они разойдутся непримиримыми врагами.