Праздник перепутий

«Откуда вы знаете?» — хотел сказать Алеша, но сдержался. Он считал, что, кроме арифметики да правил правописания, Ольга Ростиславна ничего знать не может.

— ...А другие люди с тобой не пойдут, — продолжала учительница. — Не пойдут ведь, правда, дети?

Ребята сдержанно засмеялись, а Богунков, второгодник и драчун, пробасил с «камчатки»:

— Не пойдут!

— Не пойдут, потому что ты, Антонов, относишься к ним свысока. Можешь обидеть любого... Да и плохо привыкаешь к деревенской жизни. А геолог — он все в поле, в горах, — опять вздохнула Ольга Ростиславна. — Вот мы осенью на экскурсию ходили — так ты даже волчьи ягоды от черной смородины отличить не смог. И вереск с можжевельником путаешь...

Кто-то из ребят снова хихикнул.

— Это кто там смеется? — строго спросила Ольга Ростиславна. — Аникина? Ты подожди смеяться. На следующем уроке я вчерашнюю диктовку раздам. Так мы и похохочем вместе. Над тем, как ты знаки препинания расставила...

— Ничего я не путаю, — обиженно буркнул Алеша. Он совсем растерялся и не знал, как себя вести — то ли заплакать от обиды и убежать, то ли продолжать огрызаться.

— А вдруг заблукаешь? — снова подал голос веселый Богунков.

— Ребята, а как Антонов с костром справляется? — спросила Ольга Ростиславна. — Может он быстро запалить?

— С одной спички, — вступился за Алексея Саша.

— Я все минералы знаю! — буркнул Антонов, ободренный поддержкой брата. — И где их искать знаю! У меня мама с профессором Верховским работает...

— Чтобы с камешками разобраться, надо с людьми подружиться, — сказала Ольга Ростиславна. — Не будешь с людьми дружить, ничего не добьешься. Вот ты про маму сказал... Я ее хорошо знаю. Она у тебя прекрасный человек. Парасковью Филипповну в деревне с детства все любили, маму твою. И когда она в сельскохозяйственной школе кухаркой работала...

— Она лаборант! — запальчиво крикнул Антонов. — И не работала кухаркой!

— Ну что ж тут плохого? — удивилась Ольга Ростиславна. — Сейчас там Ани Семеновой мама работает.

— А моя мама не работала! Не работала! — закричал Антонов. Слезы душили его. Он уже не мог сдерживаться и все твердил и твердил, остервенело, не слыша звона колокольчика, возвестившего перемену: — Не работала, не работала!

Он сам не понимал, почему, но с того случая как-то постепенно, сами собой, у него наладились отношения с учениками. Только на Ольгу Ростиславну он еще долго был обижен и, отвечая ей на уроке, всегда отводил глаза. А когда приехала в одно из воскресений из Ленинграда мать — спросил ее про сельскохозяйственную школу. Работала ли она там кухаркой?

Мать засмеялась.

— Работала, Леха. Я и с папкой твоим в этой школе познакомилась... Приехал он читать курсантам лекции. И неделю я кормила его супами своими... — Она обняла Алешу, прижала к себе. — Папка уж и не мог потом без моих супов. Это только ты, привереда, супы плохо ешь!

 

...Вечером в доме у Дарьи Филипповны собрался народ. Алексей Николаевич с трудом узнал Аню Семенову, когда-то веселую и озорную девчонку, с которой они были особенно дружны в детстве. Деревенские мальчишки, из тех, что помладше, дразнили их: «Тили-тили тесто, жених и невеста».

— Что, Лешенька, на улице не признал бы? — спросила Семенова и улыбнулась. И Антонов почувствовал в ее наигранно-бодром голосе обиду. Обиду за то, что не смог он сразу узнать Аню, не смог скрыть своего разочарования.

Загорелая до черноты, с выцветшими на солнце волосами, Аня показалась Антонову задерганной и неспокойной. Она то громко смеялась по любому пустячному поводу, то вдруг задумывалась, и лицо у нее становилось замкнутым и отрешенным. Зато Борис Ситников, которого Алексей Николаевич не видал, наверное, лет двадцать, был таким же добродушным и улыбчивым увальнем, как и раньше. Только на большой сивой голове появились залысины да отрастил курчавую, тоже сивую, бородку. Жену его, Варвару, Антонов видел впервые — Ситников женился совсем недавно. «Своих-то баб мало, — успела шепнуть Алексею Николаевичу тетка с осуждением, — так с Псковщины привез».

Разговор получился шумный, безалаберный, как всегда бывает при встрече старых знакомых. Дарья Филипповна уже несколько раз заглядывала на веранду и приглашала к столу. Наконец все перешли в избу.

После того как помянули Ольгу Ростиславну, Антонов спросил:

— А как она умерла? Не очень болела? — И по тому, как все неожиданно притихли, понял, что здесь не все просто.

— Это я, я во всем виновата! — со вздохом сказала Аня Семенова, и губы ее страдальчески скривились.

— Ну, Аня! — ласково сказал Саша. — Перестань, в чем ты виновата?

Она взмахнула рукой, словно хотела от кого-то защититься, и разрыдалась. Варвара обняла ее и стала что-то ласково шептать.

— Ты, мама, не рассказала Леше? — обернувшись к Дарье Филипповне, спросил Саша. Та отрицательно качнула головой.

— Неладно с Ольгой Ростиславной вышло, — хмуро сказал Ситников. — Утонула она. Пошла зачем-то ночью на реку. На ГЭС. То ли в голове у нее помутилось, то ли еще чего... Утром выловили.

— Все у нее с головой было в порядке, — подняла глаза Аня. — Утопилась она, Алеша! Утопилась!