Праздник Святого Йоргена

Эти лурдские впечатления ожили в моей памяти, когда я перечитывал «Праздник святого Йоргена». Повесть эта позабавит читателей перечислением теологических трудов никогда не существовавших богословов: епископа Никодима, Птоломея Правдолюбца, профессора А. П. Бриллемана, магистра Йенсена. Их труды, вероятно, мало чем отличались от многочисленных брошюрок, издаваемых в Лурде. Празднества в честь святого Йоргена, соборный капитул, хранители «Евангелия от Йоргена» — всё это изображено Бергстедом зло, с сатирической солью, достойной хороших образцов антиклерикальной литературы.

Микаэль Коркис — натура крайне противоречивая, и автор не пытается как-то сгладить или примирить эти противоречия. Микаэль красив, мужествен и умён, а когда-то у него было ещё и мягкое и отзывчивое сердце. Но жизнь не только закалила его дух, она озлобила его. Он решил, что в мире, где сильный пожирает слабого, надо быть сильным, и только сильным. Он победил соборный капитул, с триумфом возвратился в родной город, утолил своё честолюбие и жажду мести, вдоволь поиздевался над первосвященниками и паломниками… но счастливее от этого не стал. Он лишь ощутил страшную пустоту: сбылись его самые дерзновенные мечты, а он остался таким же одиноким, каким был всю жизнь…

В конечном итоге это очень грустная повесть. Грустная не только потому, что она рассказывает о духовной и физической деградации человека в обществе, где царит обман и нажива. Она грустная ещё и потому, что автор не знает, как этого человека спасти. Правда, один из потомков Микаэля Коркиса, вождь народа Конрад Фалькенберг, участвовал в мятеже, но ведь его сочли безумцем и казнили… И если главное достоинство книги в её антиклерикальной направленности — здесь Бергстед достиг большой силы художественного убеждения, — то неверие автора в окончательную победу добра над злом, неверие в народ составляет её существенный недостаток…

Повесть направлена не только против отцов католической церкви, хотя она и выдержана в духе средневековых хроник.

Разве полвека назад в дореволюционной России не числился в чудотворцах Иоанн Кронштадтский, который якобы исцелял страждущих? По прихоти русских царей канонизировали Серафима Саровского, Анну Кашинскую, и учёные богословы сочиняли глубокомысленные труды и пространно, со ссылкой на Писание, доказывали святость новоявленных угодников и прославляли якобы совершённые ими чудеса.

Разумеется, в этой повести средневековье — своего рода маскировка, за которой явственно видишь нравы современного капиталистического мира и то место, которое занимает в нём религия. Жорес в своё время очень верно сказал: религия — это старая колыбельная песня, её назначение — убаюкивать человечество, заставить не думать о тяжких условиях жизни бедняка и обещать ему в будущем райское блаженство.

Именно так и поступают отцы города Йоргенстада: все пышные, торжественные религиозные церемонии рассчитаны на то, чтобы убаюкивать массы, примирить с мрачной окружающей их действительностью.

Конечно, повесть Бергстеда по своей художественной ценности не может идти в сравнение с антицерковными произведениями Вольтера, Толстого, Анатоля Франса, но, несомненно, и это произведение полезно, и читатель, прочитав эту повесть, не только посмеётся, но и задумается над тем, против кого и против чего написан «Праздник святого Йоргена».

Лев Никулин