Праздник урожая

В доме, в который попали мы через погреб, воняло сгнившими листьями, отварами трав и грязной обувью. Я не хотела делиться с братом своими предположениями на этот счёт, потому что он ещё мал. Я взяла его за руку и на ушко прошептала: «Тиш-ш».

Зажав носы пальцами, мы на цыпочках подкрались к лестнице, ведущей на этаж.

–«А-а-а, у-ми-ра-ю», – хриплый голос из спальни. Кряхтенье не прекращалось. Это точно была бабка. И ей было плохо.

Оказавшись у дверей, откуда происходили звуки, не успела я заглянуть, как нас сразило, будто спросонья ведром ледяной воды. На моих глазах у брата поднялись волоски, а его шапка отпрыгнула прочь с головы. Потому что огромная тень на стене заговорила с нами: «Убирайтесь вон, мелкие уродцы или я вас сейчас буду убивать!»

Задрожали полы в доме. Затряслась люстра на потолке. Загрохотали и полетели картины. Кубарем покатились мы с лестницы. Входная дверь распахнулась, и дом выплюнул нас наружу.

Из-за небрежного тюля, колеблющегося на ветру, который бился об ветхие ставни, выглянула седая косматая старуха два метра ростом в белом одеянии. Она через окно посмотрела на нас белыми дырками вместо глаз и тут же скрылась.

Если вы когда-нибудь окажетесь в таком переплёте событий, то ручаюсь, у вас в головах никогда не возникнут мысли о страхе. Потому что природный страх приближает к реальности, он приземляет и, в некоторых случаях тянет на дно, как пресная вода. В страхе человек всегда знает, что делать, но когда черта пересечена, то страха больше нет. Потому что из узнаваемой реальности осталась только я и брат. Больше ничего.

Мы придумали рассмотреть окрестности, и за одно поискать выход из этого жуткого путешествия во времени.

Часть 3. Осенины

Сельская местность напоминала тематическую ярмарку в праздничный день. Словно мы попали в музей славянской культуры, которую я как-раз изучала в школе на факультативном предмете. Только всё было по-настоящему.

С деревьев опадала жёлтая листва, и тёплый ветерок обдувал наши ошарашенные происходящим головы. Пахло свежескошенной травой и навозом. Деревня, в которой мы очутились была оживлённым местом. Мужчины в серо-белых рубахах разжигали костры, отбивая большие куски дерева друг об друга. Другие мужики носили огонь из дверей во двери из ворот в ворота.

– «Мать Пресвятая Богородица», – кланялась бабка у порога часовенки.

Дети примерно нашего возраста таскали за хвост собаку, а увидев меня и Тома, застыли. Нас выдавала одежда кислотных цветов, которая точно была не свойственна древним людям. Фиолетовые дождевики и красные резиновые сапоги слишком выделялись на общем фоне природной натуральности во всём. Мы быстро скрылись в подворотне.

Женщины в длинных хлопковых платьях снимали бельё с веревок, а молодые девушки разгружали телеги с овощами и заносили по домам. Я подслушала, как они разговаривают, это был понятный мне язык, но очень устаревший. Не рискнула что-то спрашивать, а просто стащила с верёвки детскую одежку и сиганула в другой проулок, поволочив за собой Тома.

– «Я очень устал и хочу кушать, где же наши мама с папой?»

– «Том не хнычь, нам лучше не говорить здесь. Ты же слышал, что они лепечут по-другому. Если они поймут, что мы чужаки, то кто знает, что они с нами сделают. Давай, натягивай платье.».

Господи, подумала я. Как же хорошо, что это не Салем в 16 веке. Мы точно были в России, а точнее на Руси и судя по всему оказались в нашем пригороде, но только сотни лет назад.

По улицам гуляли запахи. Медово-хмельной привкус переплетался с ароматом свежеиспечённых пирогов. Воздух хотелось съесть. Народ готовился к чему-то. А мы проголодались. Побродив ещё какое-то время около домов, мы вышли на главную площадь. Шуму прибавилось. Мы направились к большому общественному столу, за которым наливали кашу с маслом.

Нарядная женщина в платке вышла изо стола и запела:

«Жали мы, жали,

Жали, пожинали:

Жней молодые,

Серпы золотые».2

К ней не раздумывая присоединились девушки, они пустились в пляс вокруг этой весёлой женщины.

– «Детишки, а вы чего такие серенькие да хилые? Давай-ка садись-ка!» – накладывая кашу в глиняную чашку, обратилась к нам тётка в пышном сарафане. – «Нынче, как своему, так и чужому наливаем сбитень и кашу с маслом», – добавила она.

– «Бабушка, а почему?» – спросил Том. Отчего я рассердилась и одёрнула его рубаху. Да лучше б они думали, что мы немые.

– «Да будет тебе милок. Бабушка! Ох-хо-хо насмешил!» – тётка потрепала Тома по голове.

– «Праздник урожая у нас. С Рождеством Богородицы вас! С Осенинами!».

– «Дал Бог хороший урожай в этом году!»

Пока мы уплетали самую вкуснейшую кашу, начало темнеть. Люди зажигали огни возле домов. Завывали собаки. Запевали парни. Многие отправились к реке, что неподалёку, ради какого-то осеннего ритуала. У нас с Томом было только два пути, либо заночевать на ближайшем сеновале, либо возвращаться в дом к стрёмной бабке с живой тенью. Затем я подслушала странный разговор за столом.

– «Панна то помирает кажись. Дети мои рассказали. Ошивались подле церкви, где жилище её, но близко не подходили».

– «Такая молодая, а что с ней?»