Праздник в Римини

Когда я открыл глаза, в номере стояли сумерки. Я огляделся и позвал Анастасию, но она не откликнулась. Обследовав весь номер, я понял, что она ушла. Тогда я заклеил раненый нос и спустился на рецепцию, где выяснил, что моя менада покинула отель час назад в вечернем платье. Мне оставалось только ждать её возвращения. Я снова поднялся в номер, открыл мини-бар, налил себе холодного виски и включил телевизор. На плазменном экране появилась типичная велина, которая сообщала последние римские новости, хлопая большими глазами и растягивая силиконовые губы. Виски медленно затекало в моё распластанное на кровати тело, а тихий звук, идущий от кондиционера, гипнотизировал сознание. Анастасия вернулась около трёх часов ночи всё с теми же горящими от желания глазами. Она сразу же предложила мне секс, но я отказался. Тогда Анастасия разделась до гола, открыла окно, залезла на подоконник с ногами и долго курила, беспокойно наблюдая за жизнью ночного города. Я дождался, когда она ляжет и заснёт, потом встал с постели и пошёл в туалет. Сидя на унитазе, я думал о том, что Анастасия больна нимфоманией и должна срочно пойти к психиатру, но тут же ловил себя нам том, что мне нравится такая Анастасия и что многие мужчины хотели бы оказаться на моём месте, хотя бы на несколько дней.

На следующий день Анастасия встала очень рано, как всегда бывало у неё в периоды маниакального активизма. Длились эти периоды от семи до десяти дней. На дольше психики просто не хватало. Мне нужно было удержать её от наиболее опрометчивых поступков, но, как правило, она легко ускользала из-под моего контроля и делала то, что диктовала ей воспалённая голова.

Анастасия стала тормошить меня сонного и звать на пляж. Было где-то около восьми утра, а на завтрак в отеле подавали вкусные булочки и кофе. Я отбивался, как мог, но всё же решил пойти с ней, чтобы не допустить худшего. Да, сегодня жизнь этой женщины вошла в нормальную колею. Быть может, её продолжают навещать демоны возбуждения и меланхолии, но, как видно, она смогла их приручить. По крайней мере, публичная сторона её жизни выглядит сейчас вполне цветущей.

На нашем пляже было не так много людей. Две крупные пожилые англичанки загорали у самой воды, обнажив массивные розоватые груди, похожие на резиновые мешки, заполненные чем-то желеобразным. Они напоминали модели, запечатлённые на картинах Люсьена Фрейда, но тогда я об этом ещё не знал. Просто мне стало понятно, что в голом человеческом теле нет никакой загадки, а потому глупо прятать его за одеждой. Сегодня, когда климат стремительно теплеет, люди обнажаются всё больше, и это не может не радовать того, кто всегда стремился к предельной открытости.

Анастасия некоторое время наблюдала за грудастыми британками, отпуская в их адрес сальные шуточки. Так она шутила всегда, когда находилась в фазе нервного энтузиазма. Мне приходилось ей подыгрывать, так как никакие внушения в это время на неё не действовали. Впрочем, становиться её тенью я тоже не собирался, а потому скоро отвлёкся на «Любовь во время чумы», которую успел прочесть до половины. Из литературной медитации меня вывел детский крик… Мгновенно отложив книгу, я обернулся на шум скандала и увидел, что Анастасия борется с какой-то девочкой за большую ракушку, выброшенную на пляж приливом. На крик ребёнка уже спешила его мать – худощавая француженка, превращённая итальянским солнцем в пережаренный птичий окорок. Я сорвался с шезлонга, подбежал ко враждующим и при помощи весьма путаного английского сумел уладить нелепый конфликт.

Лишённая морского трофея и почти насильно приведённая к своему шезлонгу, Анастасия продолжала шипеть на французов и на меня, полезшего туда, куда меня лезть никто не просил. Я не стал спорить с ней на тему моей правоты и её распущенности, но дал понять, что следующая подобная выходка может сильно испортить наши отношения. Анастасия неуклюже огрызнулась и закурила, а мной скоро вновь завладела шаманская проза Маркеса. С пляжа мы ушли часу в третьем, наполненные солнцем, солью, эмоциями и грандиозными планами на вечер.

На самом подходе к отелю нам встретились Наталья и Анна… Каким-то чудесным образом Римини вновь и вновь сводил меня с той женщиной, которую я тайно обожествлял. Наталья была одета в обтягивающую белую блузку, очень короткие чёрные шорты и сандалии, высоко обхватившие её ноги тонкими ремешками. Её тёмные глаза красиво отбивали уличный свет, а волосы были собраны в пышный хвост, придавший всему образу ещё больше обаяния. Я с трудом переводил свой мечтательный взгляд с Натальи на Анну, которая, как всегда, острила и улыбалась мне так, словно мы несколько лет были любовниками, потом разошлись, а теперь встретились как ни в чём не бывало.