Праздник заклятий. Размышления о мезоамериканской цивилизации

Рисунок на пятой вкладке «Описания Мичоакана» изображает символическую картину политической власти в классическую эру казонци, и позволяет лучше понять, чем отличается Мичоакан от мехико-теночтитланской теократии. Как ацтекский тлатоани, как перуанский Великий Инка, казонци — в центре своего народа, это замковый камень созидаемого здания власти. Стоит ему исчезнуть — и обрушится вся империя. Но в отличие от тиранических режимов индейской Америки именно близость монарха к своему народу обеспечивает единство нации и коллективную сопричастность единому религиозному культу.

Божественный порядок, установленный монархом, земным представителем бога Курикавери, вызывает страх у окружающих. Казонци боятся все, его власть не может быть поставлена под сомнение. Но он — предводитель, возлюбленный своим народом, вассальные царьки относятся к нему уважительно — и все это доведено до такой степени, что долго еще после поражения от испанцев, как свидетельствует «Описание», управители в городах продолжали признавать его своим повелителем и тайно ему повиновались.

Казонци прежде всего — военный предводитель, потомок чичимекских властителей, которые провели свой народ по неизвестным землям к вожделенной цели. Вокруг него собраны «ачаэча», царьки вассальных городов, «карача капеча», воинские начальники, касики провинциальных поселений, «оканбеча» (сборщики налогов). Вассальные князьки чаще всего знать, выходцы из главенствующих кланов, но среди них попадались и чужаки по крови, как, например, те, что правили на восточных границах, в Таймейо или Акамбаро. Если жители подобных поселений соглашались нести пограничную службу, с них не брали дани. Но откуда бы ни происходил владыка вассального города, свои властные полномочия он получал от самого казонци, который, как писалось в одной из книг, «позволял ему править своим народом»[16]. Те, на кого опирается монархическая власть, это Кенгариеча, Доблестные Мужи, «своего рода придворные рыцари», как сказано там же. Из них состоит костяк войска, и члены их блестящей когорты, по всей видимости, избираются в основном из тех кланов уакусеча, что связаны с монархом родством.

Именно подобная иерархическая структура, находящая опору в религиозной истовости и стойкости в бою, делала казонци одними из самых могущественных владык индейской Америки. Повелитель равен богу, он — земное воплощение власти Курикавери над смертными. В период, когда эта власть достигла своего апогея, то есть при Цицике Пандакуаре, казонци уже не походит на первых царей-дровосеков, непритязательных в обыденной жизни. Нет, теперь она не уступает в великолепии роскошествам тщеславных мексиканских владык: «голову он украшал повязкой из шкуры ягуара, его полный стрел колчан тоже был отделан мехом ягуара, и запястья украшались полосками такого же меха в четыре пальца толщиной, а еще браслеты из оленьей шкуры с мехом и сапоги из такой же кожи на ногах, поскольку это знаки монаршей власти». Легенда о золотых сандалиях (des cacles de ого), принадлежащих казонци, заставляла мечтательно вздыхать хронистов от Лареа до Эскобара, а первая встреча победителей с властителем Мичоакана, как ее описывает Бомонт, — это знакомство западного мира с ослепительным блеском предводителя варварского воинства: «Он шел очень горделиво и величаво, сжимая в руке лук, инкрустированный немалым числом изумрудов, а на спине у него висел колчан, украшенный драгоценными каменьями, и под ярким солнцем колчан и лук испускали ослепительные лучи света…»[17]

К услугам казонци — множество храмовых жрецов, представителей знати, воинов и служителей: это его двор. В его доме — целая толпа женщин, их число свидетельствует о его славе и мощи. Для каждой надобности есть отдельная исполнительница: одни призваны ведать его драгоценностями, другие — военными доспехами, третьи — уборами из перьев, есть те, что занимаются солью, что готовят еду и подают ее, что надзирают за его рабами, есть матроны, приставленные к его сандалиям, и те, что ткут тонкую ткань (сикуапу ури — «паучихи»), не говоря уже об изготовительницах кукурузной настойки или особах, занимающихся соусами из стручкового перца. Некоторые женщины играют при нем роль жриц божественного культа: «в доме имелось немало дам, дочерей знатных особ, запертых в тайном месте, откуда они никогда не выходили, кроме как во время празднеств, когда они танцевали с казонци. Они делали подношения хлебом и тканями божеству Курикавери и говорили, что они — его жены».