Праздник жизни

Друзья позеленели бы от зависти, если бы увидели его сейчас, подумал Барт, обходя елку и закрепляя провода с лампочками. Рождественская елка в необъятном доме на берегу Мексиканского залива. Об этом можно было только мечтать. А если еще добавить к этой пасторали женщину, столь красивую и умную, что голова кружится и хочется залезть в постель, а там будь что будет…

Этот Джон последний осел. Упустить такую женщину. Да таких днем с огнем не сыщешь. Он, конечно, не эксперт по части женщин. Он так никогда и не мог понять, что им надо от мужчин, о чем свидетельствовал его неудачный брак.

Он посмотрел на вернувшуюся Миган.

– Вот это жизнь. Красивая женщина входит с едой. Только это не для моего начальника. А то он не заплатит мне.

– Лично я ему не скажу, если, конечно, ты не сбежишь, не доделав елку.

– Самое трудное позади. – Он отшвырнул носком ботинка пустую коробку из-под гирлянды лампочек и включил штепсель в розетку. Сотня разноцветных огоньков замигала по всей елке. – Ну как? Инспектор по елкам принимает работу?

– Красиво.

– Все лампочки на месте?

– Вполне. – Она опустила глаза и погладила живот. – Что ты говоришь, малышка? Хочешь выглянуть и посмотреть? Прекрасно. Подожди до Рождества, и будешь с нами. Только не вылезай сегодня.

Барт взял чашку с какао, не отрывая глаз от Миган. Он не знал, чем был вызван этот звонок по телефону, но, насколько он понял, мать беспокоится, как бы Миган не оставила ребенка, поскольку подруга ее погибла и некому позаботиться о младенце.

Он слышал, как Миган сказала, что не собирается оставлять ребенка, но у него были серьезные сомнения на сей счет. Женщина, которая разговаривает с еще не родившимся ребенком, едва ли так просто расстанется с ним, когда он появится на свет Божий.

Впрочем, это не его ума дело. Его забота – сохранить ей жизнь.

– Какой у тебя был лучший подарок на Рождество? – спросила вдруг Миган, вешая на ветку блестящий красный шарик.

– Надо подумать, – ответил он. – Пожалуй, велосипед, который мне подарили, когда мне было шесть лет. Я был в таком неописуемом восторге, что стал кататься на нем по снегу. А у тебя?

– Кукла. Мне было четыре годика. Она где-то здесь в доме, наверное в одной из коробок в куполе. Я просила маму подарить мне сестренку, но она решила отделаться куклой.

Барт стал тоже вешать игрушки. Он вешал их повыше, чтобы ей не тянуться.

– А какой лучший подарок сделала ты?

– В смысле? Самый дорогой или самый восхитительный?

– Который был тебе дороже всего.

– Надо подумать. – Миган взяла горсть жареной воздушной кукурузы и очередную игрушку. – Пожалуй, это был первый год в колледже. Я нарисовала «Пеликаний насест» и написала стихотворение про бабушку. И все это подарила ей на Рождество. Она прочитала стихотворение, расплакалась и сказала, что это лучший Рождественский подарок в ее жизни. Мы обе расплакались. Картина висит в коридоре.

– Это твоя? Потрясающе. А я думал, что это работа профессионального художника.

– Потому я и настояла, чтобы ее повесили в коридоре, а не над камином, как она хотела. При ярком свете рука любителя виднее. А ты? Какой ты подарил лучший подарок?

– По сравнению с твоим, мой совсем ерундовый.

– Давай, давай. Говори. Твоя очередь.

– Это кукольный домик, который я сделал своей сестренке. Папа помогал пилить и дал свои инструменты, но большую часть работы я сделал сам. Мама дала мне лоскутки от коврика, чтобы я украсил пол, и кусочки обоев для стен. Домик вышел на славу, говорю без лишней скромности.

– Сколько тебе было лет?

– Двенадцать. Это было мое скаутское задание, и все ребята надо мной потешались, но получилось здорово. Сестренка была в восторге. Мама говорила, что она играла с домиком чуть ли не до своего первого свидания.

– Она намного младше тебя?

– На шесть лет, но между нами еще двое братьев.

– Постой, постой. – Она отошла от дерева с елочной игрушкой в руке. – Это ты о семье Барта Кромвеля или о своей настоящей семье?

Черт побери, как это у него сорвалось с языка. Можно подумать, он на свидании, а не на задании. Надо выкручиваться. Но врать ему не хотелось.

– О настоящей.

Она улыбнулась, и от этой улыбки померкло сияние елочных лампочек.

– В такой большой семье было весело, да?

– По большей части. Вообще-то мы и грызлись, ну как полагается, но мы и сейчас очень близки. А когда собираемся вместе, можно всех святых выносить, вой стоит, будто это целая волчья стая. А собираемся мы на Четвертое июля и Новый год.

– Не на Рождество?

– Нет. Я, если могу, приезжаю, но остальные нет. У всех семьи и родственники, а один из братьев детский врач, так тот вечно на вызовах. Так что мы еще раз празднуем Рождество на Новый год.

– А как мама? Каково ей принять всю ораву?

– Да ты смеешься, что ли? Она целый год ждет этого дня. Сейчас, когда у нее еще шестеро внучат, она их совсем разбаловала. Посмотрела бы на эту картину, когда вся банда открывает игрушки. Как дом цел, не понимаю.

– Счастливые внуки. Как замечательно, когда есть где получить любовь и веселье.