Праздник жизни

– Всегда рад услужить. Мы все-таки не чужие. Если что понадобится, даже после рождения ребенка, ты только звякни. Правда, сдается мне, что ты сразу на работу выйдешь.

– Боюсь, да.

Барт попрощался с Роджером и остался на кухне. Миган пошла проводить его. Парень, видно, неравнодушен к Миган и сейчас, и он явно не убийца. Да и мотива у него нет. Надо, конечно, проверить на всякий случай. Увы, они опять на нулях. А убийца ждет своего часа.

Барт зашлепал босыми ногами по кафелю, чтобы взять кофейник и налить себе еще кофе. На улице заморосило, и сквозь сетку дождя нельзя было разглядеть границу между заливом и небом.

Роджер Кольер, человек, который знает Джеки и Миган настолько близко, что навещает их, занимаясь разводом. Может, это и есть недостающее звено, подумал Барт. Пусть не сам Кольер, но тот, кто связывает их всех. Кто-то из Ориндж-Бич, раз они только здесь могли познакомиться.

Если Джеки и Миган во что-то влипли, скажем заняли у кого-то деньги, которые не могли вернуть, или влезли в дело, которое накрылось…

Миган вернулась с расстроенным лицом.

– Не так хотела я начать день, но, кажется, все обошлось, как ты думаешь?

– Как я понимаю, Роджер друг юности.

– Они с Джеки дружили все последние классы. Я встречалась с ним тоже, когда они разошлись, но толку из этого не вышло. Он начал гулять с девочкой из Пенсаколы сразу по окончании школы, а через несколько месяцев они поженились.

– Эта та, с которой он развелся?

– Та самая.

– Так он навестил тебя в Новом Орлеане, ища замену?

– Он искал работу. Он хотел, чтобы я взяла его к себе, но я на эту удочку не поймалась. Я отправила его на собеседование с другим нашим менеджером. Он не прошел. Больше мы не виделись. Я наткнулась на него, когда позвонила в полицию по приезде.

– А теперь он решил нанести визит?

Она повертела шеей и помассировала мышцы.

– Хватит о приятеле-копе. Пойдем-ка лучше в купол и займемся коробками, а там и пообедаем пораньше.

До купола они не добрались, но застряли на сундуке со стегаными одеялами и семейными альбомами в одной из спален. Миган взяла тот, что сверху.

Бумага в альбоме пожелтела от времени. Фотографии крепились к листам черными вклейками-уголками. Добрая треть уголков оторвалась, и многие карточки чудом держались под невероятными углами. Пару снимков бабушки в детстве Миган узнала, но в основном там был сонм родственников, большинство из которых умерло задолго до ее рождения. Даже Барт не собирался заниматься археологией.

Барт извлек остальные альбомы из сундука, сдул пыль и сложил их грудой на столике у кровати. Их было пять.

Первые три состояли из коллекции любительских снимков, на которых фигурировали дамы в длинных платьях и старомодных туфлях. В четвертом были детские снимки. Очевидно, присланные матерью Миган бабушке. Альбом был старый, о чем свидетельствовала обложка, но с новыми вставками, фотографиями в аккуратных целлофановых пакетиках.

Барт положил альбом так, чтобы его лучше освещал канделябр над кроватью.

– На этом снимке тебе, должно быть, лет пять. Теперь я вижу, что ты действительно очень похожа на маму.

– Мне четыре. Не помню, когда снимали, но, помню, бабушка говорила, что в доме, где мы жили, когда мне было четыре годика. Мама тогда работала в театре в Чикаго. На следующий год мы переехали в Нью-Йорк. Мы прожили в Бруклине целых три года. Дольше мы нигде не задерживались.

– Так вот отчего ты такая бродяга, – медленно проговорил он.

– Ты прямо как моя мама. Она тоже так всегда говорит. Но на самом деле проблема не в том, где мы жили, а в том, что у нее никогда не было времени на меня. У меня всегда было ощущение, что я ей в тягость. Поэтому, вероятно, я любила жить у бабушки. Нам вместе было хорошо.

Они перебирали фотографии, подолгу задерживаясь на каждой. Она пыталась идентифицировать мужчин на фотографиях, но все они путались у нее в голове. Она помнила мужей матери, но тех, что были в промежутке между очередным замужеством, не могла различить.

– Вы с матерью часто ругались?

– Да что ты! Никогда. Когда она находилась со мной, милее ее никого на свете не было. Она влетала в комнату как небесное видение. На сцене она танцовщица. В жизни актриса. Помнишь слова поэта, что вся жизнь это театр? Так вот Мерилин Ланкастер воспринимала их буквально.

– Подожди. Повтори еще раз, что она говорила тебе о твоем отце?

– Что он ошибка, которой лучше не было бы. Когда она сообщила ему, что беременна, он бросил ее, и больше они не виделись.

– И больше она никогда тебе ничего о нем не говорила?

– Нет. Я как-то пару раз спросила, еще когда была девчонкой. Она устроила целую мелодраму, произнесла один из своих трогательных монологов о том, как выбросила его из своей жизни. Как выбрасывают грязное белье. – Миган пыталась передать интонации матери, но ей это не очень удавалось.

– Ну а взрослой ты не пыталась что-нибудь выяснить?

– Мне и одной матери по горло хватает. Да и я действительно довольна своей жизнью, вернее была довольна, пока не погибла моя лучшая подруга и не оставила меня со своим ребенком. И пока не объявился охотник за моей жизнью.