Праздник жизни

Рассевшиеся по кругу люди исполняют какой-то странный ритуал - тот, что в центре круга, разбивает термометр, и все спокойно сидят и смотрят, как по полу разбегаются серебряные шарики. После этого все, словно по уговору, поднимаются и уходят.

Тот, кто нечаянно унесет с собой ртуть, обречен.

Во сне Уга всегда следовал за одним и тем же мужчиной, которого в жизни никогда не видел. Мужчина выходил из ритуального помещения и тщательно осматривал свою одежду. Убедившись, что на сей раз ему повезло, мужчина облегченно вздыхал, ибо бросать вызов судьбе - захватывающе интересно, а вот умирать совсем нет.

Потом мужчина, освещаемый луной, шел по направлению к морю, садился в дюнах и, похоже, размышлял о своей жизни. И вдруг с ужасом замечал на мизинце что-то сверкающее. И, присмотревшись, отчетливо видел крохотный ртутный шарик.

В своей смутной тревоге Тодхаузен чувствовал себя как мужчина в дюнах из сна. Предупреждающая и, возможно, роковая крохотная капелька ртути мерцала на его мизинце.

Тихо вошла из сада Елена, присела в углу и, дуя на горячий чай, смотрела через окно на солнце, которое медленно скатывалось в реку. Комната, где проходили поминки, постепенно наливалась оранжевым светом, и неподдельная радость озаряла лица любующихся закатом. Елена не знала, что сказать, но в этот прекрасный светлый миг она почувствовала, что продолжается то необычное, что возникло еще в погребе, когда она внимательно всматривалась в мертвую Элеонору и обнаружила чрезвычайное сходство в их лицах. Елена снова явственно почувствовала, как корни в ее торфяном горшочке продолжают рваться и соединяться с землей. Она найдет себя, она приживется и найдет, ибо, может быть, она найдет Элеонору - удивительным образом, после ее похорон, сидя в освещенной закатным солнцем комнате, заполненной скорбящими, которые любили ее так, как люди умеют любить друг друга. Иначе бы они не сидели здесь. Иначе они бы ушли как только последняя лопата песка укрыла свежий могильный холмик. Они остались, чтобы отпраздновать Элеонорину жизнь.

Живи в радости. Живи в мире. Да хранит тебя жизнь. Аминь.

Непорочная беженка

Рассказ Ионатана Симаниса

- Рыжие луга - это сестры мои, камни на них - мои братья. Лес, что сразу же за лугами, отец мой, а море, что сразу за лесом, моя мать.

Никогда не было море для меня таким красивым, как в те дни, когда вокруг шла война. Но я видел море разным, потому что ничего другого в моей жизни не было. Смелым, каким только может быть человек, я чувствовал себя на берегу моря, но и робким, каким только можно быть.

Когда вместо ветра о дюны разбивался рев самолетов, я был спокоен, ибо свист бомб вдалеке заглушался плеском волн и в них исчезал.

"Это ж сколько надо сбросить бомб, чтобы одна из них попала в меня", думал я по молодости.

Жизнь что чайка. При сильном ветре она отрывается от воды и из последних сил держится против ветра. Ветер швыряет ее, как перышко, рвет ей крылья. Лететь она не может, но упорно сопротивляется.

Люди не чайки, им нужна лодка, чтобы бежать за море. Сидя в дюнах, я думал, что тот, кто бежит, не знает, что делает, покидая свою страну.

Когда позже, весь в гнойниках, я вернулся из плена, самым большим моим счастьем было забрести в море, которое было моей матерью. Хоть мои руки, которые теперь омывала вода, были уже совсем другие.

На судне мне отдавило кончики пальцев.

Ионатан вытянул вперед жилистые коричневые ладони, и стали видны странные концы его пальцев с поспешно и неумело зашитыми ранами и ногти, похожие на маленькие деревянные шпеньки.

- А на море во время войны руки мои были здоровыми и сильными. Я сидел на веслах и знай себе греб и потрошил крупных рыбин, и для меня это было плевое дело. Поэтому и удивился, когда как-то ближе к вечеру, проверяя сети и вытащив огромную рыбу, какую никогда еще не видел, я, как ни был силен, не смог ее удержать. Рыба исчезла в глубине, а я гнал к берегу и думал, уж не русалку ль я встретил. Так-то вот и случаются в этой жизни чудеса. А вечером встретил в лесу на дюнах девушку-беженку, которая сидела на перевитых корнях и, не мигая, смотрела в море так, что у меня, простого парня, мурашки по спине побежали.

Она, можете мне поверить, была совсем не похожа на ту, что мы сегодня похоронили. От долгой дороги она сильно загорела, и кожа кое-где шелушилась. Темно-пепельные волосы на висках выгорели от солнца, и когда она вдруг пропускала их сквозь пальцы, мне они казались седыми. Красивая она была девушка. Только я один и видел, когда, сбросив в укромном местечке свои незамысловатые одежды, у меня на глазах она шла купаться!

Елена заметила в глазах Ионатана живой блеск. Было так странно сознавать, что этот старик первым прикоснулся к телу ее матери. Елене показалось - кто-то костяшками пальцев провел по ее горлу. Она чувствовала, как испытующе наблюдает за ней Тодхаузен.