Праздношатание

Тод Гринуэй Праздношатание

Праздношатание

Аспекты земного существования

Тод Гринуэй, Канада

Copyright 2007, Tod Greenaway

ISBN 0-9780659-0-5

Published in 2006 by Tod Greenaway

609 Latimer Street

Nelson, BC

V1L 4V2

greenaway@uniserve.com

Printed and bound in Canada

Some of these essays have been published in West Coast line

переводы Ирины Борисовой

Отрывки из книги

Аннотация

Эти эссе были написаны, когда я жил в Канаде и в Англии, разными способами зарабатывая на жизнь. Они о разговорах с детьми, о плавании под парусом, о встречах с демонами, с Богом, о сексуальности, о красоте, о галлюцинациях и даже о том, как произносить число семьдесят семь. Это книга о жизни в этом ужасном и изумительно прекрасном мире, написанная человеком, считающим себя на 51 процент оптимистом и на 49 процентов пессимистом.

Цели

Стоя у реки Олдмен 15 июля 1999 года

Когда я смотрю на суслика прерий, набивающего брюхо скудной травой, и на носящихся над сусликом по кругу стрижей, располосовывающих воздух в лохмотья своими изогнутыми назад крыльями, и на воду, вымывающую камень, мне приходит в голову, что если и имеется на все причина, a raison d'etre, то она – понять мир. Или, по крайней мере, понять, что мир существует.

Мухаммед сказал, что Бог сотворил мир для того, чтобы быть узнанным, чтобы не оставаться одному. Не знаю, где я это вычитал. В моем экземпляре Корана такого не написано. Но я в это верю.

Предисловие

Когда я был маленьким мальчиком на ферме, меня часто посылали в подвал принести банку варенья или плошку меда. Для этого требовалась большая осторожность. Пока я спускался по ступенькам подвала, я все время видел справа от себя открытую дверь угольного ящика и черную пустоту за ней. В течение всей экспедиции я не отводил взгляда от ужасной черной дыры.

Я обходил слева печь, поворачивался и пятился к полкам: брал требуемую емкость протянутой за спину рукой, снова бочком обходил печь и напряженно шел обратно по ступенькам, поглядывая назад через плечо, пока благополучно не захлопывал дверь подвала.

Но однажды меня ужасно выругали за безобразное поведение, а потом послали в подвал за банкой огурцов. Я чувствовал себя таким никчемным и ни на что не годным, что прямо от лестницы уверенно отправился к угольному ящику, повернулся и плотно прижался спиной к его двери, приглашая того, кто там жил, убить меня и раз и навсегда избавить землю от не заслуживающего прощения изгоя.

Но в то же время во всей глубине моего отчаяния я не мог не удивиться собственному ощущению. Мне было интересно. Казалось, то, что я чувствую внутри, меняет то, каким мир кажется снаружи.

Теперь, через семьдесят лет, я склонен думать, что – и то, каков мир есть.

Ad Hominem

Я расскажу вам о себе. Мне семьдесят лет, я женат на женщине по имени Фумико, и у нас трое детей.

У меня горб. Я знаю, что у людей больше не бывает горбов, медицина их уничтожила. Этот термин может показаться грубым, ненаучным, слишком прямолинейным. У современных людей бывают сколиозы. Не позволяйте врачам вас дурачить: это часто то же самое. Если бы я родился на двадцать лет позже, мне бы вставили по гибкому стальному стержню по обе стороны позвоночника, и сегодня я был бы таким же высоким, как мой отец и был бы неотличим от любого человека с улицы. Я и БЫЛ бы тогда человеком с улицы. Я должен сказать, что то обстоятельство, что я МЕЧЕН таким образом, не препятствовало мне делать то, что я хотел. Но это обстоятельство существует. Это самый главный факт моей жизни.

Вот почему я и знакомлю с ним так сразу, хотя он – всего лишь одно из присущих мне свойств, и, я думаю, свойство не первого ряда. Мой образ себя – это образ просто мужчины, но я принужден рассматривать себя, как асимметричную фигуру. Люди, взглянув на меня на улице, немедленно отмечают диспропорцию между ногами и туловищем. Дети от трех до девяти лет чистосердечно таращат глаза, грызя свои нескончаемые поп-корны, пока их матери в смущенье не уволакивают их прочь. Возражаю ли я? Да. Всегда.

Я возражаю на поверхности. На более глубоком уровне я вовсе не уверен, что я на самом деле чувствую оттого, что я мечен. Что вы чувствуете к тем или к тому, что вам близко? Чем ближе, тем труднее это выразить. Следовательно, тем глубже оно скрыто. Что я чувствую к Фумико? Сказать “я ее люблю” было бы ханжеством. Если бы стали настаивать, я был бы также нем, как Корделия. Я знаю, что однажды, когда я был в больнице после операции, я лишь мельком охватил всю силу и глубину ее чувств ко мне. Я предполагаю, что и мои чувства к ней равно сильны, но у меня не было до сих пор случая узнать это.