Пражский синдром (СИ)

Всю дорогу до дома мы говорили о Праге, и мне очень хотелось злостно нарушить скоростной режим, пусть даже ценой первого в жизни штрафа за превышение. Лишь бы поскорее попасть домой. Но было страшно. Наконец я заехала во двор и втиснула Корсу на стоянку. Алеш вышел, открыл мою дверцу и помог правильно подогнать кресло. А потом наклонился и поцеловал – так долго и крепко, что закружилась голова.

- Алеш, пойдем уже! – заскулила я по-щенячьи. – Я так по тебе скучала!

- А я?!

Хорошо хоть вспомнила, что надо включить сигнализацию. Казалось, лифт издевается – специально ползет, как раненая черепаха. Мы смотрели друг на друга, едва сдерживая нетерпение, и я подумала, что жареной курице, которая дожидалась нас в духовке, придется подождать еще. Да и черт с ней, в конце концов!

Я одновременно вытаскивала из сумки ключи от квартиры и расстегивала пальто, жалея, что нет еще одной руки – для молний на сапогах. И, наверно, это была последняя более-менее связная мысль в тот вечер…

19.

- Мне страшно понравилась твоя мама, - сказал Алеш, когда мы лежали в постели, крепко обнявшись, уже почти в полудреме. – Хотя я ее себе немного иначе представлял.

Мне не хотелось тянуться за телефоном, чтобы посмотреть, сколько времени. То ли еще ночь, то ли уже раннее утро. Какая разница? Надо было свет выключить, но так не хотелось выбираться из его объятий.

- А остальные? – я лениво поглаживала золотистые волоски у него на груди.

- Остальные тоже. Но мама и дедушка – вне конкуренции. Кстати, ты мне не говорила, что он служил в штабе Варшавского договора.

- Это имеет какое-то значение? – я приподняла голову и посмотрела на Алеша.

- Для меня нет. Но для кого-то в чехах – как красная тряпка для быка.

- Быки не различают цвета.

- Неважно, - его рука опустилась с моей талии на бедро – тяжелая, теплая.

- Спааать! – прошипела я.

- Давно пора, - согласился Алеш.

Предыдущей ночью мы тоже уснули ближе к утру. Проснулись к обеду и не могли друг от друга оторваться почти до самого вечера. Пока не позвонила мама поинтересоваться, когда нас ждать, потому что семейство уже собирается и умирает от любопытства. Пришлось в авральном темпе приводить себя в пристойный вид и ехать. Я волновалась, а Алеш, похоже, нисколько. Впрочем, волновалась зря – все прошло замечательно. Дед вцепился в него мертвой хваткой и не давал никому слова вставить. Мама, посмеиваясь, переводила для Марины и Виктора, папа и бабушка понимали сами.

В разгар этого бедлама у меня зазвонил телефон, и я ускользнула на кухню.

Вполне ожидаемо – Сергей. Можно было покончить со всем сразу, но… В общем, договорились встретиться в пять часов в кафешке на Лермонтовском, недалеко от места, куда он приехал по работе. Настроение как-то сразу привяло – хотя чего, собственно, я ждала?

- Дура, прости господи, - заметила мама, притащив на кухню поднос с грязными тарелками.

Я только вздохнула горестно в ответ. И постаралась выкинуть из головы эту проблему хотя бы до завтра. Как ни странно, почти получилось. Наверно, потому, что, вернувшись от родителей, мы с Алешем забрались вдвоем в ванну, и мне стало ну совсем не до Сергея. А если мутные мысли и пытались пробраться, я тут же топила их, как бумажные кораблики.

- Мне надо будет по делу днем съездить, - сказала я, глядя в чашку, когда мы сидели за ну очень поздним завтраком. И добавила, надеясь, что Алеш откажется: - Если хочешь, можешь погулять.

- Без тебя не хочу, - мученически вздохнул он. – Да и холодно. Подожду дома.

Хотя его при любом раскладе вряд ли занесло бы на Лермонтовский – совершенно нетуристическое место, я все-таки тихо обрадовалась. Но череп изнутри назойливо грызла мысль, что мама наверняка была права.

Я пришла минут на пять раньше времени, Сергей уже сидел за столиком и читал что-то в планшете. В вазе стояли темно-красные розы – ну совсем хорошо! За без малого два года знакомства, цветы он мне подарил всего один раз, да и то на Восьмое марта. А теперь что? И домой не потащишь, и выбросить жалко.

Когда я вошла, Сергей встал, поцеловал меня, помог снять пальто. Я села и поняла, что не знаю, как начать. Вроде, прорепетировала двадцать раз, пока ехала, - и все благополучно улетучилось из головы. Он смотрел на меня и улыбался, чуть напряженно, словно тоже хотел поговорить о чем-то важном, но не знал, как подступиться.

Познакомились мы не слишком оригинально. Я шла по Невскому из Иркиного бюро переводов. Была та самая поганая оттепель, когда в талой воде коварно горбится лед. Поскользнувшись на таком горбе, я красиво спланировала в лужу. Мужчина лет сорока подал мне руку, помог подняться. Мы разговорились, зашли в кафе, поболтали, обменялись телефонами – и я забыла о нем на полтора месяца. Пока он не позвонил в свой следующий приезд.