Пражский Ватикан

Жак был милый, гостеприимный человек, у которого я бывал и дома во время частых посещений Брюсселя.

Именно Нагельс в одной из наших первых бесед предупреждал, что бездумное движение к рынку неизбежно превратит нашу страну в сырьевой придаток капиталистических индустриальных центров.

Свою аргументацию он ещё до нашей встречи развил в вышедшей в 1986 году книге «Свобода торговли — свобода обмана». В этом вопросе Нагельс оказался ясновидцем, как и в предсказании о пиратском характере нарождающегося российского капитализма.

После закрытия журнала мы продолжали встречаться, но реже. Недавно я случайно наткнулся в Интернете на афишу, приглашавшую участвовать в публичной дискуссии в брюссельском кинотеатре «Марни» на тему «Глобализация — понять, чтобы действовать». Среди выступающих был и Жак Нагельс с темой «Длинные циклы и эволюция современного капитализма». Я порадовался вдвойне. Во-первых, за Жака, у которого шпага ещё не выпала из ножен. А во-вторых, за себя, т.к. на тему длинных волн в связи с трансформацией капитализма Нагельса натолкнул именно я.

Николай Кондратьев и загадки будущего

О своей статье в «Коммунисте», где я впервые в советской прессе реабилитировал кондратьевские длинные циклы, рассказано раньше. Возникла эта идея, ещё когда я работал в ИМЭМО, где аспирантка Лариса Клименко занималась волнами разной длительности в экономике. Её диссертация проходила с большим трудом, т.к., кроме марксовых циклов средней продолжительности, никакие другие не признавались. После моего возвращения из ООН Лара стала моей женой, и у нас возникла мысль создать простую теоретическую модель длинного цикла. Расчёты, которые Лариса сделала на статистике США в Институте системных исследований (ВНИИСИ), где она работала, подтвердили наши предположения. Результаты были доложены на двух международных конференциях – в Сиене (Италия) в 1983 году и в Веймаре (ГДР) в 1985 году. Все это было, когда я ещё работал в ЦК. Параллельно я реабилитировал Кондратьева через журнал «Коммунист», чтобы снять барьеры для дальнейших исследований и публикаций.

Нам повезло. Международный институт прикладного системного анализа (ИИАСА) в Лаксенбурге (Австрия) решил устроить серию симпозиумов на эту тему, причём в разных странах. А доклады публиковались сборниками на английском языке.

После переезда в Прагу мы продолжили эту работу. Уже через полгода в ноябре 1986 года в штаб-квартире ИИАСА я делал наш совместный с Ларой доклад «Структурные изменения и длинные волны». В июле 1987 года в Монпелье (на юге Франции) состоялся ещё один семинар, на котором я выступил с другим нашим совместным докладом «От жизненных циклов к длинным волнам и катастрофам», который был развитием предыдущей работы. Ещё один коллективный труд о длинных волнах возник в итоге конференции в Свободном университете Брюсселя в январе 1989 года.

Я подробно остановился на наших докладах, чтобы показать, как мы методично разрабатывали с помощью моделей статистические основы теории. Тогда же в Праге мы начали писать и книгу о длинных волнах для издательства «Международные отношения». Лара написала в этой книге большой раздел с анализом зарубежных теорий длинного цикла. Книга вышла в 1989 году и до сих пор является единственной в России научной монографией на эту тему.

Сокращённый вариант книги вышел тогда же на немецком языке во Франкфурте. К её изданию приложили руку западногерманские марксисты после того, как я при их поддержке прочитал лекции на эту тему в нескольких университетах ФРГ.

ЧАСТЬ 2

Теперь я возвращаюсь к тому, почему наша книга и связанные с ней статьи в ПМС открыли, как я считаю, новую страницу в понимании эволюции капитализма. Если посмотреть на историческую последовательность перехода из одной формы в другую, то нетрудно заметить, что в последние два столетия она удивительно близко коррелируется с началом очередной длинной волны в экономике. Первый большой кризис 1825 года совпадает с началом бурного перехода от мануфактурной стадии капитализма с ее ремеслами и закрытыми цехами к крупной машинной индустрии на основе парового котла и расцветом свободной конкуренции.

Проходит полстолетия, и наступает длинный кризис 1870-х годов, после которого начинается вторая промышленная революция на базе электричества и двигателя внутреннего сгорания. В сфере организации это период бурного роста картелей и трестов, т.е. монополистической стадии капитализма.

Высший пик этой фазы достигается еще через полвека, после чего следует "великий" кризис 1930-х годов. Затем - новая техническая революция, бурный рост производства и всеобщий переход к государственно- монополистическому капитализму при активном вмешательстве государства в процессы производства и распределения. Еще через полвека, в 1970-х годах - новый большой кризис перепроизводства, впервые сочетающийся с инфляцией - т.е. стагфляция, как итог кейнсианского регулирования.