Пражское кладбище

Он веселился, смеялся, громоздил планы и будто видел наяву готовые книжки с обложками, с иллюстрациями. — Прямо так и вижу, целый трактат, пороманнее иного романа, о секретах масонства. На обложке крылатый Бафомет и отрезанная голова как отсылка к сатанинским обрядам тамплиеров. Клянусь господней требухой… пардон, господин аббат… это будет главная новость дня. И вообще, не имеет значения, что я там писал, но ведь быть католиком, верующим, искренним, и не вздорить со священниками, это же преотлично! Подумайте о моей семье! А соседи! Эти соседи глядят на меня так, будто Господа Иисуса распинал я лично. Значит, с кем, по вашему плану, мне предстоит работать? — Познакомлю вас с оракулом. С существом, которое в состоянии гипноза рассказывает невероятные вещи о палладистских обрядах.

* * *

Оракулом должна была быть Диана Воган. О ней я, странным образом, помню все. Прекрасно помню, вскоре я наведался в Венсенн. Ноги сами привели меня в клинику доктора Дю Морье. Клиника размещалась в небольшом здании с садиком. Там и сям сидели пациенты достаточно спокойного вида, радуясь солнечным лучам и не обращая внимания друг на друга. Я представился Дю Морье. Напомнил, что вы обо мне предупреждали. И туманно помянул дам-благотворительниц, помогающих девушкам с расстройствами рассудка. Доктор просиял. — Сразу сообщу вам, — сказал он, — что Диана сегодня в состоянии, которое я зову нормальным. Капитан Симонини, полагаю, описал вам этот казус. Нормальное — это состояние Дианы развращенной, которая считает себя принадлежащей к тайной масонской секте. Чтоб ее не будоражить, я вас представлю тоже как собрата-масона… Хочу надеяться, священнослужителю не зазорно… Он ввел меня в просто обставленную палату: шкаф и кровать. На зачехленных креслах сидела миловидная барышня. Узел мягких, отливающих медью волос, надменный взор, рот маленький, четко очерченный. Губы покривились с вызовом:

— Доктор Дю Морье хочет вернуть меня в материнские объятия церкви?

— Нет, Диана, — отвечал Дю Морье. — Это наш собрат, хотя он и в рясе.

— Какого послушания? — резко перебила Диана. Я сумел вывернуться.

— Мне не дозволено говорить, — и добавил шепотом: — Сами понимаете почему. Прием сработал.

— Понимаю, — зашептала Диана. — Вас прислал Великий Магистр из Чарльстона. Я счастлива, что вы ему перескажете мою версию событий. Собрание было на улице Ниверова Креста, в ложе Сродненных Неразделимо Сердец. Я явилась туда смиренно, чтобы обожать единственного доброго бога Люцифера и клясть дурного бога Адоная, для католиков он бог-отец. Я приблизилась, полна горения, поверьте мне, к алтарю Бафомета, где ожидала меня София Сафо. София Сафо допросила меня о догмах палладизма, и смиренно я ответствовала на вопросы: что есть долг Тамплиерской Мастерицы? Развенчивать Христа, проклинать Адоная, почитать Люцифера. Не этого разве желает Великий Магистр? — захлебывалась Диана, пожимая мои руки.

— Ну да, — осторожно отвечал я.

— И возгласила заповедный призыв: «Приди, приди, великий Люцифер, ты, великий, оболганный священниками и монархами!» Я трепетала, когда все сходбище, потрясая кинжалами, вторило мне: «Некам, Адонай, Некам!» И тогда, восходящей в алтарь, мне София Сафо поднесла дискос, из тех, которые я прежде видела в магазинах литургической утвари. Я гадала, зачем в таковом месте отвратительный священный сосуд римского служения. Великая Мастерица пояснила мне это. Поскольку Иисус предал истинного Бога, на горе Преображения заключив надругательский договор с Адонаем, он извратил порядок вещей мира, преображая хлеб в свое собственное тело, и мы обязаны прободать кощунственную просфору, посредством коей отправители культа ежедневно воспроизводят предательство Иисусово. Скажите мне, хочет ли Великий Магистр, чтобы этот обряд входил в чин инициации?

— Не в моих полномочиях высказываться. Лучше продолжайте. Как вы действовали.

— Ну, я отказалась, разумеется. Прободая просфору, мы подтверждали бы, что верим: она воистину частица плоти Христовой. А палладисты не приемлют веры в эту ложь. Прободание просфоры — католический обряд верующих католиков!

— Думается, что вы правы, — отвечал я. — Перескажу вашу аргументацию Великому Магистру.

— Спасибо, брат, — отвечала Диана, целуя мне руки. Потом с каким-то отсутствующим видом расстегнула верхние пуговицы блузки и, выставив белое плечо, призывно посмотрела. И вдруг как-то вся запрокинулась на кресле, и пошли конвульсии. Доктор Дю Морье закричал сиделку. Вдвоем они перенесли Диану в кровать. Доктор сказал: