Предают только свои

Она говорила чуть насмешливым шепотом. В окно доносился рокочущий шум океана. Должно быть, до берега докатился отголосок шторма, отбушевавшего где-то вдали.

— Я буду рада это услышать. Даже если это неправда.

— Что, если я на самом деле люблю тебя?

— Скорее всего, мне это очень понравится. Не знаю почему, но сейчас мне с тобой очень радостно, и я счастлива.

— Я тоже, — сказал он и снова поднес к губам ее пальцы. Она разрешила поцеловать их все, легкими движениями подставляя по одному — от мизинца до большого. Поцеловав, он опустил ее руку.

— И это все? — спросила она, явно подзадоривая его.

Андрей встал и потянул ее за собой. Джен поднялась с кресла легко, будто вспорхнула. Он молча обнял ее, ощутив тепло молодого тела, услышав гулкие удары сердца. Билось так громко ее или его, он не мог понять. А может, это стучали, работая в унисон, оба сердца сразу?

Андрей нежно коснулся губами ее лба и вдохнул пьянящий запах чистых мягких волос. Пальцами он коснулся упругой кожи ее щек, потом погладил шею. Рука скользнула вниз по спине, наткнулась на шершавую ленту молнии. Он нащупал головку застежки и осторожно сдвинул ее вниз. Еле уловимый треск, и ладонь его скользнула в образовавшийся прогал, легла на тело чуть ниже лопаток.

Джен запрокинула голову, подставляя ему мягкие горячие губы.

— Милая, — выдохнул он ей в ухо, коснувшись щекой пышных волос.

Она приложила палец к его рту, запрещая говорить.

Он прижал ее к себе поплотнее.

— Не надо, не торопись, — шепнула Джен. — Ожидание чаще бывает всего дороже.

Андрей послушно опустился в кресло, не выпуская Джен из объятий. Она оказалась у него на коленях, хотя он не ощутил ее веса.

— Можно? — Он сам едва услышал свой голос. Она ничего не ответила. Тогда он плавным движением слегка сдвинул платье с ее плеч. В фосфоресцирующем сумраке ее тело матово светилось.

Джен сама выдернула шпильки, и волосы, обретя свободу, упали на спину. Приподняв их, Андрей поцеловал ее в шею, прямо в нежную ложбинку чуть ниже затылка.

— Погоди!

Она вырвалась из его рук, встала с колен. Взмахнув поочередно ногами, сбросила с них туфли. Отлетая в стороны, они дважды стукнулись обо что-то твердое. Затем она повернулась к нему спиной.

— Помоги!

Он расстегнул застежку-молнию до самого низа, и Джен выскользнула из дорогой ткани, облегавшей тело.

Андрей пытался ее обнять, но она увернулась и скрылась в спальне.

Андрей шагнул в комнату и увидел Джен. Перед его кроватью на полу лежала большая тигровая шкура. Раскинув руки, на нее бросилась Джен. Нагая и доступная…

Понимая, что уже ничего не сможет сделать с собой, Андрей опустился на колени. Джен охватила его за шею руками, притянула к себе.

Алая волна прибоя, какую он видел только на картине Чертольского, гремя и рассыпая красные брызги, накрыла их обоих, смяла, повлекла за собой. Закрывая Джен телом, сжимая ее в объятиях, чтобы не дать бушующему валу разбросать их, отделить друг от друга, Андрей все искал и искал ее губы, мягкие и зовущие. И тут же могучий порыв смял их обоих, швырнул куда-то далеко в алую бездну, сверкавшую и взрывавшуюся, и полет этот был мучительно сладок, настолько, что Джен застонала, заплакала, не в силах сдержать своих чувств.

Волна разомкнулась, отхлынула, выбросив их на песок, обессиленных и смятых…

Ночь без сна. Всполохи зарниц, багровивших горизонт. Там, над океаном, бушевала гроза. Дурманящие объятия любви. Ошеломляющие взрывы страсти. Мир, опрокинутый в темень, сверкавшую алмазами. Необъяснимое и неописуемое бурление радости и необъяснимой горечи в душах.

Жизнь…

— Ты рад? — спросила Джен на рассвете и улыбнулась, открыв ровные красивые зубы.

— Рад? Это слишком слабо. — Он с трудом преодолел состояние радостного оцепенения. — Я едва не схожу с ума от счастья.

Джен засмеялась и протянула руки ему навстречу.

— Иди сюда, Художник! Ты мог бы сойти с ума и пораньше. Я ждала этого слишком долго.

Он присел на край кровати, нагнулся к ней и поцеловал.

— Милая, я не знал, возможно ли это.

Она расхохоталась радостно и заливисто.

— Для смелых возможно все.

— Я в самом деле нравлюсь тебе?

— Все началось еще в лодке. Мне тогда показалось, что в тебе есть что-то, чего нет в других. Потом, когда мы были в твоей мастерской, я уже влюбилась…

— Ты говоришь об этом так просто…

— Мне приятно говорить об этом. — Она запустила пальцы в его волосы, сжала, притянула к себе. — Теперь признавайся в любви ты. Мне приятно это слышать. Еще! Еще… еще…

24

— Вы меня помните?

Мужчина с тонкой ниточкой черных усов под орлиным носом, улыбаясь, посмотрел на Андрея.

Память мгновенно подсказала: «Месье Франсуа Дебре, коммерсант». Так то или нет, но месье явно желал, чтобы его принимали за преуспевающего дельца.

Их познакомила Розита в ночном клубе. Сказала тогда, что это знакомство будет для Андрея полезным. Но оно прервалось после первого же вечера, проведенного за одним столом. Они не уславливались о встречах, не обменивались телефонами. Прощаясь, Дебре не сделал этого, а Андрей решил, что проявлять инициативу ему ни к чему.