Предание о лисьих следах

Девочки довели меня до дома за руку, чтобы исключить возможность побега, и усадили прямо на землю рядом с цветником, раскинувшимся под нашими окнами. Мать увлеченно разглядывала растения, что я считал сорняками, и бережно собирала их в небольшие букеты, подвязывая тонкими лентами. Я знал, что следом она подвесит их к потолку, и я – как всегда, не заметив, – обязательно собью несколько головой.

Матушка разбиралась в травах, и порой, вернувшись домой, я заставал какую-нибудь несчастную женщину, плачущую на ее плече в мольбах о помощи захворавшему ребенку. Несмотря на славу мастера в своем деле, мама не спешила становиться лекарем; лучшие умы приглашали ее впитать их безграничные знания так же часто, как других зовут на прогулку, но раз за разом она отвечала им одним и тем же – категоричным отказом. Упрямство в неподдающихся объяснению поступках, к ее сожалению, в полной мере передалось первенцу, вследствие чего между нами часто возникали недомолвки и разногласия. Впрочем, три светящихся юных существа непременно находили способ нас примирить.

Талани – самая старшая из них и, стоило заметить, чересчур сообразительная для двенадцати лет, – сосредоточенно плела косы из моих волос, в то время как близняшки Шаэль и Файлин демонстрировали мне венки, плетением которых были заняты во время всеобщего собрания.

– Помню, папа постоянно приносил нам венки, – грустно прошептала Талани. – У него был талант.

– Это у нас от него, да!

Мы с мамой ошарашенно переглянулись, но более ничем не выдали своего удивления. Сестры едва ли не впервые заговорили о нем. Когда отца не стало, Талани только исполнилось четыре, и я искренне полагал, что в ее сознании не осталось и крупицы его образа; к тому же я не мог и подумать, что она в красках делилась с близняшками воспоминаниями о нем. Сердце на мгновение сдавила печаль, но звонкий хохот тут же выдернул меня из мыслей.

– Расскажешь им историю? – вдруг попросила мама.

– Да, пожалуйста! – взмолилась Шаэль. – У тебя получается намного лучше, чем у мамы.

– Но и у мамы получается прекрасно, – важно поправила ее Талани.

Гулко сглотнув, Шаэль затрясла головой, как будто случайно забыла о негласном правиле, существующем лишь между ними тремя.

– Какую историю?

– Об азаани! – хором воскликнули девочки.

– Разве вы не знаете ее наизусть? – вздохнул я. – Может, что-то другое?

Близняшки сложили руки на груди и одарили меня полным возмущения взглядом. Серьезность их намерений была очевидна, и потому я поднял руки, изображая готовность сдаться.

– Тогда начнем, – пожал плечами я. Талани отвесила мне легкий подзатыльник, намекая, чтобы я больше не дергался – движения мешали кропотливому процессу создания прически. – Скажите, вы знаете, что происходит, когда будущий азаани рождается на свет?

Азарт заблестел в их глазах, и близняшки принялись перекрикивать друг друга под аккомпанемент тяжелых вздохов старшей сестры.

– Лес заливается ярким светом!

– И распускаются цветы, все-все!

– Начинается гроза!

– Вот бы она началась сейчас, – проворчала Талани.

Из-за разницы в возрасте она ощущала на себе груз ответственности и стыда за каждую глупость, что совершали малышки, но чересчур яркая заинтересованность в моих историях раздражала ее больше всего. При Дворце Жизни ее уже обучали чтению на древнеэльфийском, а дома заставляли возиться с детьми, будто няньку, и выслушивать давно неинтересные ей истории. На ее месте я, вероятно, реагировал бы также, однако я был на своем, и любовь сестер грела мое сердце.

– День, когда родилась Маэрэльд, был морозным, как и любой другой в середине зимы. Представьте всеобщее удивление, когда снег в один миг растаял под ослепляющим солнцем, а из земли пробились, тут же распускаясь, все существующие в мире цветы, – таинственно прошептал я. Близняшки театрально ахнули, изображая удивление. – А когда первый крик малышки Маэрэльд раздался эхом по всему Арруму, в дерево рядом с ней ударила молния.

– Вот это зрелище, – восторженно прошептала Файлин.

– Вы же знаете, что азаани не стареет? – поинтересовался я, и девочки активно закивали. – Когда рождается новый правитель, ход жизни предыдущего начинается вновь. Он обучает нового азаани с самого детства, подготавливая к ответственной должности и обучая справляться с силами, что простого эльфа запросто свели бы с ума. Помните, что умеет азаани?

– Управлять лесом!

– Говорить с Эвлоном!

– И лечить, – серьезно вставила Талани. – По-моему, это лучший из даров Маэрэльд.

Произносить имя азаани вслух было странно, но слышать его из уст двенадцатилетней девочки – еще необычнее. Талани питала к королеве особую, чуткую любовь и крайне трепетно относилась к упущениям и неточностям, что я порой допускал в ходе рассказа.