мне не понравится его правда.
Но несмотря на это, и на очевидные последствия, он ведь действительно мне ее давал. Всю целиком, без вмешательства Локида. Ноэ лишь помог мне, точно маленькому ребенку, очистить орех от скорлупы. Но ведь уже очень давно этот самый орех
дал мне сам Влад. Теперь я понимаю, к чему он тогда, сказав это, добавил про фисташку. Потому что именно в тот самый момент он дал мне ее. Эту фисташку – самую главную правду. Свою самую сокровенную тайну.
Просто накрыл пеленой слов. Он сказал истину от первого до последнего слова – только вот говорил совсем не о замке, а о
И если бы я хоть немного подумала -
то давно бы получила свою фисташку сама. Давно поняла бы, что раз он и есть
Влад III Дракула, тот самый юноша из прошлого и основатель замка, значит это именно ему и были дороги картины, и вероятнее всего, были дороги именно из-за девушки, которая их
нарисовала. Из-за Лале, схожесть с которой он и увидел во мне, чем и было обусловлено все это время его «особенное» отношение.
Все становилось совершенно ясным, если немного смекнуть..
Но, черт возьми, я ведь тогда была убеждена, что все участники тех событий мертвы и никак один из них не может каждый день мелькать передо мной спустя шесть сотен лет!
Теперь-то очевидно, что остался все же один выживший очевидец тех лет.
Однако, порой стоит просто увидеть, чтобы понять – лучше бы и ему, и всем остальным – чтобы он почил обычной людской смертью тогда, шесть веков назад вместе со своими друзьями.. Потому что плата за вечную жизнь порой бывает
Да, он может жить вечно или, по крайней мере, очень-очень долго.. но кем? Чудовищем? Безобразным монстром, вынужденным напяливать тысячу костюмов, чтобы скрыть, кто он такой на самом деле? Других может и можно на время этим обмануть, но как обмануть самого себя?
Как забыть, кто ты на самом деле?
Может, именно поэтому, невзирая ни на что, он и пытался крупицами выдавать мне правду, чтобы однажды я смогла собрать ее в цельную картину? Вероятно, он думал, что если я буду получать это постепенно и медленно
то, поставив последний пазл на место, совсем не ужаснусь. Меня совсем не покоробит от его сущности (что позволит и ему самому, наконец, принять себя таковым), и я умилюсь тому, что он сказал мне правду. Что он сам, без чье-либо давления, захотел мне раскрыться.