Предания о самураях

Сообщение селянина подтвердилось. Постоялый двор под вывеской «Судзукия» представлял собой небольшое заведение для спокойных постояльцев, расположенное на проспекте Хатимангу. При виде многолюдных процессий жрецов, посещавших храм, и Даймё, приносящего санкэй, братья Катаока, считающие своего господина погибшим при Яхаги, поселились здесь и стали ждать случая, чтобы убить Иссики Акихидэ либо во время санкэя к храму, либо по пути во дворец Окура. Тэйсю охотно принял своих уже побывавших здесь постояльцев. Он никогда не связывал пожар в Кайдзодзи с рото Никайдо, искавших лучшей доли, чем монастырские богомольцы. Однако их пребывание оказалось недолгим, да и удача им почему-то не улыбнулась. Непослушный вельможа явно предпочитал Ёко-одзи или перекресток, связывающий с ясики, походу из Омати по проспекту. Иссики относился к категории людей, стремящихся к власти как таковой, а не к ее демонстрации. Отсюда его влияние на своего сюзерена, который любил ее демонстрировать, но осуждал чрезмерное выставление напоказ власти со стороны своих великих вельмож. Отсюда же его неприязнь и подозрительность к великим и расточительным сюзеренам Яманоути и Огигаяцу. Со своим братом Наоканэ, служившим градоначальником в Камакуре, Акихидэ располагал глазами и ушами повсюду. Поэтому ему быстро удалось узнать о прибытии братьев Катаока. После пленения их несколько дней продержали в заточении. Догадаться о причине того, почему они хвастались, большого труда не составило. Просто они ничего не знали о месте, где скрывается Сукэсигэ, если он еще вообще оставался живым. Акихидэ узнал в этом жреце переодетого рото, покушавшегося на его жизнь. К великому стыду, Ёкояма ничего ему не рассказал о Сукэсигэ. Головы Косиро оказалось достаточно этому великому сюзерену, и он отбыл, довольный заявлением о наказании этих попрошаек. Тем самым братьев Котаро не казнили; целый месяц они провели в заточении города Камакуры, однако это все-таки не отдых в знаменитом санатории. С растущим гневом два высоких жреца взирали на мужчин, пока их вели к плахе, связанных как зверей, с осунувшимися лицами и ввалившимися глазами. Можно было с удовлетворением отметить разве то, что походка у них оставалась пружинистой, а энергия пробивалась наружу.

Распорядитель бросил взгляд в сторону храма Хасэ Каннон. Солнце уже почти приблизилось к обводу горы. Как только оно его коснулось, он кивнул. Исполнитель приговора шагнул вперед и прошел за спиной Катаоки Катаро. Получалось так, что первым страдать придется Харунори. Толпа колыхнулась, и народ двинулся вперед в предвкушении зрелища. Зло нахмурившись, офицер обернулся и приказал якунинам оттеснить зевак, чтобы освободить для палача пространство и позволить заняться своим делом. Народ взвыл, послышались крики: «Прошу не толкаться! Мое ухо! Мой нос! Ребра, мои ребра!» Тут через кордон прорвались два рослых священнослужителя и встали посередине свободного пространства. Они громко прокричали: «Перед вами находятся братья Танабэ, служащие рото у господина Огури по имени Кодзиро Сукэсигэ, признанного даймё сотен тысяч коку. Спасение рядом. Соизвольте, добрые господа, собраться с духом». Тут же великий рев поднялся среди толпы и якунинов. Офицер подал палачу знак рубить головы незамедлительно. Он положил руку на свое собственное оружие. Но ни тот ни другой ничего сделать не успели. Хэйрокуро своей мощной рукой метнул тело одного из якунинов и уложил обоих: офицера и палача. В то же мгновение Хэихатиро перерезал путы на братьях Катаока. Вооружение мятежников началось с двух мечей лежащих представителей власти города. Братья Танабэ спрятали свои мечи в своем сякидзё. Якунины замешкались. Народ разбежался. Но отбежали зеваки только на безопасное расстояние, чтобы понаблюдать за предстоящей дракой. Схватка оказалась не настолько забавной, как ожидалось, ведь слава о рото Огури простиралась от бухты Зеленого леса (Аомори) до пролива Большого поворота (Осуми).