Преданная

Амар и Кристина обнаружили их вовсе не среди других революционеров возле Хэнкок-билдинг, а в их квартире над штаб-квартирой лихачей. Кристина догадалась оставить Питеру и мне записку с их расположением в нашем бесполезном пикапе. Питер сейчас ждет в новом фургоне, найденном для нас Эвелин, на котором мы и вернемся в Бюро.

— Простите, — начинаю я, — просто ума не приложу, с чего начать.

— Начинай с худшего, — отвечает Ханна, — например, с того, что случилось с моим сыном.

— Он серьезно пострадал во время нападения. Был взрыв, а Юрайя находился слишком близко от него.

— Боже, — восклицает Зик и начинает раскачиваться вперед и назад.

А Ханна просто склоняет голову, пряча от меня лицо.

В гостиной пахнет чесноком и луком, наверное, они недавно ужинали. Я оглядываюсь по сторонам. Напротив висит перекошенная семейная фотография: малыш Зик стоит рядом с матерью, на коленях которой балансирует совсем еще маленький Юрайя. У их отца — пирсинг: проколоты и нос, и ухо, и губы. Его смуглая кожа и широкая улыбка кажутся мне знакомыми — он передал свои черты обоим сыновьям.

— Он находится в коме, — выдавливаю я. — И…

— И он не собирается просыпаться, — заканчивает за меня Ханна.

— Да, — киваю я, — и я хочу забрать вас. Вам надо принять насчет него решение.

— Решение? — вскакивает Зик. — Ты имеешь в виду, отключать его или нет?

— Зик, — властно кивает головой Ханна, и тот снова садится на диван, почти утопая в подушках.

— Конечно, мы не собираемся поддерживать в нем жизнь таким способом, — изрекает она. — Он бы этого не захотел. Но обязательно поедем повидать его.

— Понятно, — говорю я. — Но есть кое-что еще. Нападение являлось… восстанием, в котором участвовали многие из людей, живущих в тех местах. И я тоже.

Опускаю голову и сверлю взглядом пол, уставившись на трещины в половицах. Но они молчат, и я продолжаю:

— Зик, я не выполнил обещания. Я не присматривал за ним так, как был должен. Прости меня, Зик.

Решаюсь, наконец, поднять на него глаза. Он рассматривает пустую вазу на журнальном столике. На ней — рисунок из бледных роз.

— Думаю, нам нужно некоторое время, чтобы привыкнуть, — подает голос Ханна и откашливается.

— Но сегодня мы возвращаемся в Резиденцию, и вам надо пойти с нами, — вздыхаю я.

— Хорошо. Подождите нас снаружи, мы будем готовы через пять минут.

В мрачном молчании мы медленно едем назад. Луна то исчезает, то снова появляется из-за туч. Машина подпрыгивает на кочках — крупные белые хлопья вихрем проносятся в свете фар. Интересно, может, Трис тоже сейчас смотрит в окно, наблюдая за поземкой, которая несется по бетону и заметает самолеты? Может, там все же лучше, чем в городе?

— Значит, ты сделал это? — шепчет мне на ухо Кристина.

Я киваю, а она чуть прикрывает лицо ладонями. Знаю, что она чувствует себя, наконец, в безопасности.

— А тебе удалось привить свою семью? — спрашиваю я.

— Ага. Мы нашли их вместе с верными, в Хэнкок-билдинг, — отвечает она. — Но время «перезагрузки» уже прошло. Наверное, Трис и Калеб успели.

Ханна и Зик о чем-то потихоньку переговариваются. Похоже, новый странный мир удивляет их. Амар периодически оглядывается на них и вводит обоих в курс дела. Меня несколько напрягает то, что он отвлекается от дороги, и я стараюсь не обращать внимания на приступы паники и сосредоточиваюсь на снегопаде.

Я всегда ненавидел пустоту, которую приносит с собой зима: бесцветные пейзажи и совершенное отсутствие разницы между небом и землей. Деревья, превращенные в скелеты, и город, напоминающий пустыню. А если в этом году я смогу полюбить зиму?

Мы быстро проезжаем сквозь ворота в заборах Резиденции и тормозим около задних дверей. Охранники куда-то запропастились. Вылезаем из пикапа, и Зик подхватывает мать под руку. Когда мы заходим в здание, понимаю, что Калеб справился — нигде нет ни души. Вероятно, местных удачно «перезагрузили».

— Куда они подевались? — изумляется Амар.

Мы шагаем мимо покинутого КПП. За ним я вижу Кару. Ее лицо в синяках, на голове — повязка. Она очень встревожена.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Кара только склоняет голову.

— Где Трис? — продолжаю добиваться от нее ответа.

— Прости, Тобиас.

— Кара, что стряслось? — кричит Кристина.

— Трис отправилась в Оружейную Лабораторию вместо Калеба, — начинает Кара. — Она пережила сыворотку смерти и сумела активировать сыворотку памяти, но в нее стреляли, и…

Я чувствую, когда люди врут. Конечно, Трис жива, ее глаза блестят, на щеках — румянец, а ее маленькое тело полно силы и энергии, как было, когда она стояла в лучах света в атриуме. Трис не могла оставить меня здесь одного.

— Нет, — шепчет Кристина, — нет, это какая-то ошибка.

Кара плачет. И я сам понимаю, что Трис, разумеется, отпихнула Калеба и бросилась в Лабораторию. Кристина что-то говорит, но ее голос доносится до меня приглушенно, будто я нырнул в воду. Черты лица Кары расплываются, мир вокруг меня превращается в тусклую смазанную картину. А если я сделаю вид, что ничего не произошло, может, тогда все изменится? Кристина сжимается, не в силах выдержать навалившееся горе. Кара обнимает ее. А я просто стою неподвижно.