Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 г.г.)

Нападки на оргкомитет окончательно убедили его социалистическое ядро в необходимости разрыва с ветеранами. К чему эти брюзжащие, а то и прямо клевещущие неудачники, которые не смогли удержаться во главе начинающегося массового движения, а теперь ставят ему палки в колеса? Опираться нужно на новых людей – на поколение июня 1988-го и дальнейший приток масс. «Народный фронт» пытается перейти от интеллигентской болтовни к созданию настоящего массового движения, он опирается не на 20-25 более или менее (чаще менее) утонченных интеллектуалов, а на широкие социальные слои»[198], – писал Б. Кагарлицкий. Сами широкие слои еще не знали, что на них опираются. Организационная форма для них готовилась заранее. Пока притока масс не последовало. «Новый призыв» последует только в 1989-м, и результат притока масс оказался неожиданным. Когда они действительно двинулись в политику, то демократические аппаратчики, выдвинувшиеся на этой волне, отторгнут как раз утонченного интеллектуала Кагарлицкого.

В начинающемся популистском движении он как неформал окажется чужеродным элементом.

Вспоминает В. Гурболиков: «Эти события как-то сильно развели нас и с кругом Кагарлицкого (отношения восстановились уже в газете „Солидарность“ накануне 1993 года), и с „Перестройкой“, и свели с „Гражданским достоинством“, с которым были очень разные взгляды. Но было что-то общее. В наших двух группах человеческие отношения, пусть и сектантские, преобладали над политическими. Мы все сильнее воспринимали людей, которые потом будут делать „Народный фронт“, как политиканов». Но контакты сохранялись – как минимум приходилось общаться в рамках федерации. «Общинники» заходили и на открытые дискуссии, организованные оргсоветом «Народного фронта». Здесь спор о демократическом фронте продолжался. Исаев утверждал теперь, что «процесс консолидации преждевременен».

Дело в том, что разные регионы страны развиваются сейчас очень по-разному. В провинции выступления направлены персонально против местных властей, понимание альтернативы существующему режиму гораздо слабее, чем в столицах, в среде неформалов. Чтобы консолидировать столь разнородные элементы, «Народный фронт» «планируется как организация партийного типа» со своей бюрократией». Я тогда предлагал вернуться к прежней модели «Московского народного фронта» – коалиции реально существующих групп. Но один из лидеров оргсовета С. Станкевич считал этот уровень уже недостаточным: «Народный фронт» – не только коалиция. Это демократический ликбез и передаточное звено между депутатами и избирателями». «Передаточное звено», впрочем, работало недолго. Много позднее Б. Кагарлицкий рассуждал: «Неформальные структуры при всех своих достоинствах имеют явные организационные недостатки. Они не могут удержать контроль над своими депутатами, которые уходят наверх и там коррумпируются»[199]. Чтобы понять это, лидерам «Народного фронта» нужно было пройти опыт 1989—1991 годов.

Кагарлицкий назвал своих противников «генералами без армий»[200]. Но пока все неформальные лидеры были полковниками во главе рот. Армии появятся в следующем году, причем и у неформалов, и у популистов. Но, попытавшись создать из «Народного фронта» Социалистическую партию, марксисты потеряли и федерацию, и «Народный фронт».

СОЦИАЛИЗМ И ПОПУЛИЗМ

В ХОДЕ ЛЕТНЕЙ митинговой кампании были предприняты попытки создать настоящее территориальное самоуправление. Причем предприняли ее сами жители, а не неформалы. Неформалы и реформаторы КПСС лишь создали атмосферу, в которой это стало возможно.

Жители микрорайона Братеево были возмущены тяжелым состоянием окружающей среды – норма загрязнения воздуха превышалась иногда в шесть раз. Пикеты блокировали строительство новых предприятий в районе. В микрорайоне начались регулярные митинги-сходы. Был создан совет инициативных групп. 11 августа на трехтысячном митинге жителей было принято решение об избрании делегатов на конференцию, которая 4 сентября избрала Комитет самоуправления микрорайона Братеево. Вскоре этот опыт распространился на большинство микрорайонов Москвы и более чем 30 городов страны.