Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 г.г.)

В. Золотарев вспоминает об изменении отношения к митингам лидеров «Демократической перестройки» и своих впечатлениях в связи с этим: «Мы собирались на квартире у кого-то из них и обсуждали: нужно ли провоцировать власти или не нужно? Они нам сказали: „Нет, нет, нет! Митинг – это очень конфронтационная форма. Мы не пойдем“. Но когда нас не разогнали и во второй раз, то они все-таки приперлись на третий митинг и встали рядом. Вперед, как всегда, полез самовлюбленный, как Нарцисс, Олег Румянцев. (Румянцев со своей компанией пришел на митинг, который мы организовали, с портретом Ленина, что для меня было абсолютно нетерпимо.) Я подумал: „Блин, у меня отнимают мое детище! Какого черта они здесь встали и красуются перед камерами?“[158]

В «Гайд-парке» возник уличный «парламент» (от слова «говорить»), предвосхитивший парламентскую культуру России на несколько лет вперед. Говорили обо всем, что наболело и вызрело. Разговор не был хаотическим. Митинг вели группыинициаторы, и президиум, расширенный за счет лидеров федерации, регулировал ход дискуссии. За президиумом стояла формировавшаяся на ходу новая организация – оргкомитет «Народного фронта», состав которой пополнялся уже за счет групп, сформировавшихся или вышедших на общественную арену в ходе митингов. Дискуссии в оргкомитете стали своего рода второй палатой этого парламента, где вырабатывались окончательные решения, озвучивавшиеся также на митингах.

Несмотря на то, что ораторы единым фронтом вели огонь по консервативному крылу КПСС, между старыми группами и неофитами также возникала полемика. Так, Е. Дергунов из группы «Федерация социального объединения» неожиданно для «общинников» выдвинул такую идею: «Мы считаем, что должна быть народная поддержка лидера революционной перестройки Горбачева. Именно поэтому мы сейчас выступаем с новой идеей временного введения президентства. С тем чтобы лидер революционной перестройки не мог быть свергнут, как, скажем, свергнут реформатор нашей партии, реформатор страны Никита Хрущев». Идея президентства, которая вскоре придется ко кремлевскому двору, противоречила идеям «общинников», и они вступили в спор на хорошо знакомом им историческом поле. Выступая следом, я заявил: «Если мы вспоминаем Хрущева, то надо вспомнить о том, что это – не только разоблачение преступлений сталинской эпохи, но и расправа над рабочими Новочеркасска, которые попытались бастовать. Поэтому, я думаю, мы должны отстаивать не фигуру, а какие-то принципиальные соображения. Сейчас, по нашему мнению, в обществе назрели такие преобразования, как децентрализация управления экономикой и обществом как таковым. Министерская система явно входит в конфликт с самоуправлением, которое провозглашается»[159].

Многие выступавшие искали доказательства своих идей в исторических прецедентах. В. Золотарев так доказывал пользу митинговой демократии: «Если бы в 1979 году мы могли выходить на улицы, то власти не смогли бы втянуть страну в авантюру в Афганистане. Телекамера поворачивает на слушателей. Лица. Молча стоит Жириновский»[160]. Учится пока.

Площадка перед «Известиями» стала местом встречи интересующейся публики не только Москвы, но и других городов. Люди, побывавшие в «Гайд-парке», переносили прогрессивный опыт домой.

Вспоминает В. Гурболиков: «По примеру Москвы митинги стали проводиться в других городах. Здесь мы установили контакты с ярославцами, которые тоже решили организовать „Народный фронт“. Меня пригласили в Ярославль, и я там выступал на митинге. Народ радовался, что „человек из Москвы приехал“, хотя я был совершенно никто».