Преданная (СИ)

Пашка смеется и машет на нас рукой, отсаживаясь дальше на аудиторной лавке, Лиза снова устраивает голову на моем плече (у подруги выдалась бессонная ночка, теперь досыпает на парах). Не из-за учебы, конечно же, хотя и сессия на носу. А я возвращаюсь к Тарнавскому.

Судья хозяйственного суда читает у нас спецкурс длиной в один семестр. Сегодня последняя пара. И да, я действительно стерла о него все глаза.

Да и не только я.

Он молод, как для своей должности. Если не ошибаюсь, ему тридцать три. Поговаривают, направление в хозяйственный он получил не просто так, а под негласные обязательства, но я не верю.

Просто он невероятно умный. Смелый. Честный. А еще справедливый.

По нему вздыхает половина курса, но Пашка доебывается почему-то именно ко мне. Видимо, глаза стирать я должна об него, но как-то не тянет.

Формально Тарнавский читает у нас судейскую этику. Фактически — делится тем, что обрел в практике. И что пригодится после выпуска нам.

Он начинал, как помощник адвоката, потом занимался правовой помощью. В частностью — безоплатной, которую государство гарантирует каждому. Только не каждому в защитники попадается такой, как Тарнавский. Я знаю все это потому, что моему брату когда-то повезло.

Но это было сто лет назад. Уверена, Вячеслав не помнит ни того дела, ни меня. Не подозревает, что я пошла учиться на юриста из-за него.

Тем более не подозревает, как жадно слушаю каждое слово. И как на сердце тяжело, что скоро у меня не будет повода впитывать его голос кожей. Впереди сессия и всё.

Пиджак Вячеслава сложен и переброшен через спинку стула, который он за все девяносто минут пары даже не отодвигал. Основания ладоней устроены на столе, на который он присел в расслабленной позе. Пальцы перебирают по дереву, а я почему-то представляю гитару. Или женское тело. Смаргиваю.

Он очень деятельный. Совсем не формалист. Я бы даже сказала… Дерзкий.

Рубашка расстегнута на верхнюю пуговицу. А еще она немного натягивается на атлетичной груди.

Ч-ч-черт… Нельзя так смотреть, Юль. Где ты, и где его грудь?

— Я благодарю вас за внимание. Надеюсь, со мной было не скучно. Надеюсь, вы выпуститесь и станете в разы лучшими юристами, чем я. То, что вы станете более этичными — даже не сомневайтесь.

В ответ на шутку Тарнавского аудитория смеется. Даже Лиза на моем плече оживает и хихикает.

А у меня ускоряется сердце. Его улыбка. Она такая…

— Если у вас остались вопросы — их смело можно задать.

— А правда, что вы перед зачетом по ОТП травку курили в туалете, вас декан запалил и почти исключил?

Вячеслав явно имел в виду другие вопросы, но в ответ на этот смеется.

Все знают эту легенду, но он еще ни разу не признавался.

Когда гул в аудитории затихает и сам Тарнавский тоже успокаивается, он отвечает:

— А теперь я преподаю вам этику. Вот это жизнь, скажите?

Пацаны улюлюкают, девочки застенчиво улыбаются. Я тоже.

— Но, как говорила моя бабушка: смотри на меня и никогда так не делай, Слав. И вы не делайте.

Отсутствием прямого ответа мы, конечно, разочарованы, но его обожаем.

Он выпускник нашего же факультета, историями о котором до сих пор пропитаны стены. Любимец методисток и преподавателей. Раздолбай и невероятный харизматик.

— Насчет зачета не волнуйтесь. Уверен, вам сейчас есть, чем заняться. Спокойно готовьте курсовые. Сосредоточитесь на экзаменах. Зачет всем автоматами. Я скину вам проект ведомости. Посмотрите. Кто не согласен — буду ждать в назначенное кафедрой время. Докажете, что способны на большее.

Аудитория радостно люлюкает и только я еле сдерживаю разочарованный стон.

Как это автоматы? Господи, да за что?!

Я может быть совсем дура, но мечтала об этом долбанном зачете!

Как я сяду перед ним. Отвечу на все вопросы. А потом…

— А вы меня не помните?

Он бы нахмурился, я улыбнулась.

Посмотрел бы в ведомость, чтобы вспомнить фамилию. Но фамилия ему ни о чем не сказала бы. У нас с братом разные. Да и я не обижаюсь. Ну с чего он должен был запоминать пятнадцатилетнюю посеревшую из-за горя девку? Он свою работу делал. На сто из ста.

Я бы сказала:

— Вы спасли моего брата. Его обвиняли в изнасиловании, а вы его отбили. Я из-за вас решила стать юристом.

Глупо было бы? Но какая разница, если меня распирает?

Уносит в мысли, слышу общий гул, голосов особенно не различаю. Все просто рады. А я…

— Березина, — меня окликает вытренированный годами ораторской практики в судебных заседаниях голос Вячеслава Тарнавского.

Я так расстроена, что даже не успеваю испугаться адресному обращению.

И отметить, что фамилию мою он произнес правильно. Всегда произносит правильно.

— Да, Вячеслав Евгеньевич.

Знаю, что смотрю сейчас на него, как побитая собака, а он мне улыбается:

— Вы сотку оспаривать не будете, правда же?

Аудитория снова улюлюкает, подскочившая Лиза сжимает мое плечо и улыбается. Сотка — это круто.

Но я в ответ улыбаюсь далеко не так радостно, как должна бы.

Мне приятно, что он так высоко оценил мою старательность, но…