Преданная

Я мрачно рассматриваю фото. Не могу себе представить, до чего надо дойти, чтобы согласиться забыть себя и всех, кого любишь, только для того, чтобы твои близкие получали ежемесячную плату. Будучи из семьи альтруистов, я большую часть своей жизни прожила на хлебе и овощах, в умеренности и строгости, но никогда не видела нищеты. Похоже, добровольцам не повезло.

И отчего Эдит впала в такое отчаяние? Может, от одиночества?

— Меня заинтересовал правовой прецедент дачи согласия от имени своих потомков, — говорит Калеб. — Я думаю, что подразумевается экстраполяция согласия на детей в возрасте до восемнадцати лет, но все равно… как-то странно.

— А по-моему, мы всегда решаем судьбы наших детей, — отвечаю я. — Выбрали бы мы с тобой наши фракции, если бы мама и папа не стали альтруистами? Кто знает… Но, может, мы бы тогда не чувствовали себя такими… придушенными. И стали бы совсем другими людьми.

Мысль, закравшаяся в мою голову, кажется мне довольно скользкой:

— И брат не предал бы свою сестру, — добавляю я, уставившись на стол.

Последние несколько минут мы с Калебом отлично притворялись. Как бы долго человек ни пытался игнорировать правду, она опять выплывет наружу. Я поднимаю голову и смотрю на Калеба. Он такой же, каким был в плену — в штаб-квартире эрудитов. Но сейчас я слишком устала, чтобы продолжать с ним бороться или слушать его жалкие оправдания. Я только спрашиваю:

— Эдит присоединилась к эрудитам, не так ли? Хотя она и назвалась именем альтруистов?

— Точно. — Похоже, он даже не заметил изменения моего тона. — На самом деле, большинство наших предков — эрудиты. Нет, было несколько альтруистов и пара правдолюбов, но линия просматривается достаточно последовательно.

Мне становится холодно, и я начинаю дрожать. Наверное, я расколюсь на кусочки прямо на его глазах.

— Ты использовал все как предлог, — догадываюсь я. — И присоединился к эрудитам. Я имею в виду, если ты был одним из них, то лозунг «фракция выше крови» вполне отвечает твоей вере, да?

— Трис… — начинает он.

Но я и понимать не желаю. Я встаю.

— Что ж, ты рассказал мне об Эдит, я тебе — о нашей матери. А теперь — прощай.

Иногда, он вызывает во мне сочувствие, а иногда — я буквально вижу, как мои руки сжимаются на его горле. Но на этот раз мне просто хочется убежать. Выхожу из комнаты, и мои ботинки скрежещут на кафельном полу, пока я лечу обратно в отель. Я останавливаюсь, когда чувствую цитрусовый запах.

Тобиас стоит в коридоре. Я запыхалась, кровь сильно шумит у меня в ушах, меня переполняют удивление, гнев и тоска.

— Трис, — окликает Тобиас. — Ты в порядке?

Я качаю головой, и вдруг со всей силы прижимаю его к стене и нахожу его губы. Какое-то мгновение он пытается оттолкнуть меня, но потом отвечает на мой поцелуй. Все уже неважно. Мы не были вместе много дней, недель, месяцев и столетий.

Его пальцы гладят мои волосы, и я держусь за него руками, чтобы не упасть, мы упираемся друг в друга, как два клинка, застрявшие в патовой ситуации. Он сильнее всех, кого я знаю, и горячее, чем любой другой. Он — моя великая тайна, которую я сохраню до конца жизни. Тобиас страстно целует меня в шею, проводит руками по моему телу и обхватывает меня за талию. Я цепляюсь пальцами за его ремень, мои глаза закрываются. В этот момент я точно знаю, чего хочу: сбросить с себя всю одежду, уничтожить все, что разделяет нас, наше прошлое, настоящее и будущее.

Но в коридоре раздаются шаги, смех, и мы испуганно отшатываемся друг от друга. Кто-то, похоже, Юрайя, свистит, но я едва его слышу. Тобиас пристально смотрит на меня. Мы оба молчим.

— Заткнись, — наконец кидаю я Юрайе, не отрываясь от милого взгляда.

Юрайя и Кристина проходят мимо нас в комнату. Мы с Тобиасом идем вслед за ними, будто ничего не случилось.

23. Тобиас

Едва моя распухшая от мыслей голова касается подушки, я слышу хруст под моей щекой. Под наволочкой — записка. «Встретимся у входа в отель в одиннадцать. Нита».

Смотрю на Трис. Она растянулась на раскладушке, прядь волос, накрывшая ей лицо, слабо колышется. Не хочется ее будить, но я чувствую себя странно: ведь я отправляюсь ночью на встречу с чужой девушкой. А только что мы поклялись быть честными друг с другом. Гляжу на часы: 10:50. Нита — просто друг, к тому же у нее наверняка срочное дело. Завтра я сообщу обо всем Трис.

Откидываю одеяло и сую ноги в ботинки, последнее время я сплю, не раздеваясь. Прохожу мимо кроватей Питера и Юрайи. У последнего из-под подушки выглядывает фляжка. Аккуратно вытягиваю ее и прячу под одеяло на одной из пустых коек. Мне стыдно, что я присматриваю за ним далеко не так хорошо, как обещал Зику.