Преданное сердце

– Вы все, наверное, думаете, что я только играю на рояле, – начала Гатси, – и, возможно, не знаете, что я когда-то пела. Потом, правда, пришлось бросить из-за горла – публика грозилась мне его перерезать. Я рада видеть сегодня здесь Венделла – это мой, так сказать, любовник. Он раньше тоже был музыкантом. Играл в Нью-Йорке на органе, но тут вдруг сдохла его обезьяна. Ему отказал его орган. Живем мы с Венделлом уже не так, как раньше. Даже сходили к сексологу, и он нам посоветовал приобрести кровать на водяной подушке – такую, знаете, в ней качаешься, как на волнах. Ну, мы сразу пошли и купили – теперь расходимся как в море корабли. Моей сестре тоже нечем похвастаться. Когда она выходила замуж, я пожелала ей и ее мужу ни пуха ни пера. Так они и живут: от нее летит пух, от него – перья. Вообще-то муж ее говорил, что их брак – исключительно удачный: он – офтальмолог, она бельмо на глазу. Сестра у меня плоская как доска. Однажды надела лифчик задом наперед, и ничего, пришелся впору. Муж у нее уже не такой молодой, как раньше. Тут как-то ему задали вопрос: что он думает о сексе и о насилии. Он ответил, что в его возрасте это одно и то же. У нас с Венделлом тоже иногда возникают трудности, но, по крайней мере, не из-за противозачаточных средств. Мы применяем собственное средство, к тому же совершенно бесплатное – я беру и смываю с лица косметику. Впрочем, не все так просто – ведь каждая женщина хочет быть красивой. Помню, однажды я пошла к хирургу-косметологу, сунула ему фотографию одной сногсшибательной красотки с обложки журнала и сказала: "Хочу быть в точности, как она". Так он стал делать мне лоботомию. Между прочим, с мозгами у меня туговато. Учеба, знаете ли, давалась с трудом. Когда училась в младших классах, приходилось снимать свитер, чтобы досчитать до двух. А потом – потом в мою жизнь пришла любовь. Никогда не забуду, как я в первый раз занималась сексом – жалко только, что я тогда была одна. В последнее время Венделл начал замечать, что не возбуждает меня как раньше. На днях он спросил: "Почему ты мне никогда не говоришь, когда у тебя бывает оргазм?" Я ответила: "Потому что тебя никогда не бывает в это время рядом".

Хотя остроты у Гатси были довольно затасканные, исполняла она их умело, и публика посмеивалась. Но когда Гатси произнесла шутку насчет оргазма, Сара Луиза и Джулия переглянулись и, будто вспомнив что-то, начали так бешено хохотать, что я за них даже испугался: а вдруг поперхнутся? Угомонились они в тот самый момент, когда Гатси, завершив свой номер, сказала: "Заявок сегодня было немало, но я все равно буду играть", и заиграла песенку, которая называлась "Как это романтично". Не успев переключиться с оргазмов на что-нибудь другое, Сара Луиза и Джулия снова переглянулись и опять залились смехом. Наконец успокоившись, они вытерли с глаз слезы, и Джулия облегченно вздохнула, а Сара Луиза сказала: "Ну все, с меня хватит".

"С тебя, может, и хватит, – подумал я, – а с меня нет". Все оставшееся представление и потом еще несколько дней меня донимал вопрос: в чему тут дело? Одно из трех: или Сара Луиза с Джулией крутят роман на стороне, или они крутят роман друг с другом, или они часто болтают между собой об аутоэротике. Но, возможно, они нарочно так себя вели – чтобы показать, что ничто человеческое им не чуждо? Нет, вряд ли: уж больно ладно у них получилось. Я подумал, что, наверно, стоит поговорить с Сарой Луизой или с Роббом или даже нанять частного детектива – ведь всякому мужчине на моем месте полагалось бы испытать муки ревности. А я на своем месте? Испытал ли их я? Вроде бы нет. Скорее, наоборот – мне, в общем-то, было совершенно все равно, чем занимается Сара Луиза. И тут мне пришла в голову мысль: если она занимается чем-то таким, то непонятно, почему бы и мне не заняться? Но чем? Начать ходить по публичным домам? Слишком рискованно. Завести роман с какой-нибудь старой пассией, с женой приятеля? Тоже рискованно. Тогда что же остается? Пока я размышлял над этим вопросом, сама судьба подсказала мне ответ.

В пятницу накануне Рождества у нас на работе был праздничный вечер; управляющего еще с утра прихватил грипп, и он уехал домой, оставив меня за старшего, и поскольку строго-настрого запретил назюзюкиваться, мне постоянно приходилось быть начеку. В полпятого начали выпивать, в половине седьмого принесли закуски. От спиртного все раскраснелись, но пьяных не было, – словом, казалось, что дела идут лучше некуда, но тут ко мне подошла Рут Эйкерс, работавшая у нас секретаршей.

– Вы уже видели Лору Гейл? – спросила она.

– Нет.

– Мне кажется, вам надо пойти и посмотреть, что с ней.

Лора Гейл сидела в кресле обмякнув, с закрытыми глазами и тяжело дышала.

– Бедняжка, – сказала Рут, – она так страдает. Не жизнь, а сплошной кошмар.

Лора Гейл была блондинкой, с живой внешностью, и знал я о ней только, что ее бросил муж и что она работает у нас кассиром шесть месяцев.