Преданные сражения

В эти дни политический курс Венгрии был довольно неопределенным. Срочно созванная сессия Коронного совета потребовала от германского правительства немедленной (в течение 24 часов) переброски в Венгрию пяти немецких танковых дивизий. В противном случае, говорилось в обращении, Венгрия вынуждена будет просить о перемирии! Принимая во внимание общую обстановку, это было совершенно немыслимое требование, да и практически оно было уже неосуществимо. Однако во время нашей беседы Хорти ни словом не обмолвился об этом.

Разумеется, такие политические махинации не могли не отразиться пагубно как на коалиционном руководстве войной, так и, не в последнюю очередь, на поведении союзных войск. Короче говоря, Будапешт также играл с закрытыми картами, и в те дни я сам еще не мог понять смысла этой игры.

* * *

На следующий день я вылетел из Будапешта по вызову из Ставки Гитлера, чтобы лично доложить ему о моих впечатлениях от встречи с венгерскими руководителями.

Гитлер придерживался мнения, что позиция, занятая Венгрией, становится невыносимой. Он был информирован о положении в Венгрии главным образом по донесениям германского посланника в Будапеште [Эдмунда] Веезенмайера и полномочного военного представителя Германии при венгерском правительстве генерала пехоты фон Грейфенберга[145], с которым группа армий поддерживала постоянный контакт.

Гитлер отметил, что уже приняты меры к тому, чтобы внести ясность в позицию венгерского правительства. В связи с этим в Будапеште были задержаны направлявшиеся в качестве пополнений в группу армий штаб III танкового корпуса с корпусными частями, а также 23-я танковая дивизия. Кроме того, были приведены в состояние полной боеготовности группа войск СС [Отто] Винкельмана, являвшегося старшим эсэсовским и полицейским начальником в Будапеште[146], а также 109-я и 110-я танковые бригады. Дополнительно мне сообщили, что одновременно со мной в Ставку Верховного командования для уточнения обстановки был вызван и начальник венгерского Генерального штаба[147]. Эта новость явилась для меня неожиданностью.

Едва я завел разговор о необходимости сокращения линии фронта группы армий, Гитлер, как обычно, сразу же запротестовал. Но он стал податливее, когда я сослался на свой разговор с венгерским регентом и в довершение всего вынул из портфеля его письменное согласие. Две основные причины заставляли его все время отклонять требования о сокращении линии фронта. Вплотную за линией фронта в полосе 8-й армии располагались марганцевые рудники района Ватра-Дорней. Гитлер неукоснительно требовал «удержать этот район при любых обстоятельствах». Это означало удлинение линии фронта примерно на 30–40 км и не позволяло высвободить столь остро необходимые силы. Даже после того как командование группы армий доложило о том, что работа на рудниках остановлена, а строительные батальоны «организации Тодта» отведены в тыл, Гитлер продолжал упорно настаивать на удержании этого района, не принимая во внимание того, что это создает угрожающую обстановку для всей группы армий. Вывоз запасов руды, скопившейся на железнодорожных станциях и складах, мог продолжаться вплоть до октября при условии, что к решению этой задачи будут привлечены необходимая рабочая сила и гражданский транспорт. Никому не нужная, безрассудная борьба за этот район шла, однако, почти до самого конца сентября. Разрешение на отвод войск с плацдарма у Ватра-Дорней было получено лишь 23 сентября.

Основная причина, по которой Гитлер не хотел сокращать линию фронта, заключалась в том, что поворот советских войск на юг с выходом их в нейтральную область – Болгарию был якобы связан с попыткой русских решить проблему Дарданелл и что это будто бы должно было создать в лагере противников Германии совершенно новую обстановку. Гитлер был целиком и полностью убежден, что русские преследуют свои старые политические цели и пойдут к Босфору и Дарданеллам, оставив фронт в Карпатах только в качестве флангового прикрытия.

* * *

В ночь на 13 сентября Гитлер на специальном совещании дал общую оценку положения Германии. Кроме его приближенных на этом совещании присутствовали только что прибывший сюда начальник венгерского Генерального штаба генерал Вёрёш, генерал фон Грейфенберг и Гиммлер.