Преданный

Я втягиваю воздух, когда мы поворачиваем за угол и входим в комнату, заполненную мужчинами, одетыми в костюмы разнообразных темных цветов. В помещении витает аромат сытной еды и дорогого одеколона. Я ищу других женщин, но их мало, и они далеко друг от друга. Я вижу двоих в одинаковых рубашках-смокингах и галстуках, разносящих напитки, и еще несколько человек, одетых в элегантные коктейльные платья, слоняющихся по залу.

— Дэвид, сукин ты сын, я думал, ты там заснул. — Красивый блондин пожимает руку мистеру Голдбергу. Он коротко оглядывает нас с Элли, как будто проверяет, стоим ли мы его внимания. Его внимание возвращается к мистеру Голдбергу. — Эта игра в гольф действительно выбила тебя из колеи, да?

— Не столько гольф, сколько бурбон.

Следующий час проходит примерно в том же духе. Я быстро узнаю, что эти вечеринки не для жен, а только для профессионалов, а именно — обслуживающего персонала и эскорта. В гостиной, столовой и фортепианном зале пентхауса я встретила более дюжины мужчин. От основателей хедж-фондов до владельцев медиа-конгломератов и косметических компаний. А мы еще даже не были в патио на крыше. Я взяла пять предложенных визитных карточек и выдержала столько же неловких прикосновений. У меня такое чувство, что когда один мужчина платит за компанию, другие мужчины чувствуют себя вправе прикасаться к товару. Небрежная рука на моей голой спине, прикосновение, которое длится слишком долго и опускается слишком низко.

Когда Даймонд¹¹ (да, это его имя) Кент, владелец футбольной команды, наклоняется и проводит губами по мочке моего уха, спрашивая меня о том, что я буду делать позже, я решаю, что пора проверить патио.

Я потираю ухо, все еще чувствуя его влажные губы.

— Неужели мужчины действительно считают это сексуальным?

Элли сдерживает смех так сильно, что ее щеки краснеют.

— О, детка, ты такая сексуальная. Позволь мне сделать тебе «мокрого Уилли»¹², — говорю я только для ее ушей, пока мы поднимаемся по винтовой лестнице во внутренний дворик. — За деньги класс не купишь, это точно.

— Тот темноволосый парень с родинкой на щеке?

— Дональд? Тот парень из технической фирмы?

— Да! — Элли протягивает мне записку. — Он сунул это мне в руку.

— У тебя самые сексуальные большие пальцы… — Я останавливаюсь на верхней площадке и ухмыляюсь. — Серьезно?

— Продолжай читать.

— …Нравятся анальные игры? Позвони мне. — Я запрокидываю голову назад, смеясь. — Богатые — кучка извращенных ублюдков.

Она забирает записку обратно.

— Ты даже не представляешь. Какие истории я могла бы рассказать.

— Ты могла бы написать книгу, — говорю я, открывая дверь во внутренний дворик. — Подожди, ты оставишь записку себе? — Моя улыбка настолько широка, что мне становится больно. — Ты собираешься позвонить ему, не так ли? Собираешься пощекотать его задницу своими большими пальцами?

— Если цена будет подходящей.

Мы оба разражаемся звонким смехом, привлекая внимание всех вокруг.

Хадсон

Стоя на вершине «Марко» с видом на Центральный парк и Верхний Вест-Сайд, я скучаю по пустынным пейзажам Седоны. Нью-Йорк шумный и оживленный город, что обычно позволяет легко двигаться изо дня в день, не сбавляя темпа и не оставаясь наедине со своими мыслями. Город больше не производит такого эффекта. Если бы только я мог снова погрузиться в хаос и оставить все мысли о мире, тишине и Лиллиан позади.

Я принял приглашение на сегодняшнюю вечеринку, только потому что знал, что Август будет здесь. У меня получилось застать его одного достаточно надолго, чтобы выступить в защиту Лиллиан и аргументировать ее повторный прием на работу со всех возможных сторон. Но чем больше настаивал, тем больше тот сопротивлялся. Он называл ее присутствие раком. Сказал, что она искалечила отдел Хейса, а теперь работает надо мной. Как будто проблема в Лиллиан, а не в самовлюбленности и неутолимом стремлении Августа к власти?

Даже сейчас, наблюдая за Августом в окружении других богатых, влиятельных мужчин, когда все они тешат свое эго в теоретическом коллективном онанизме, я задаюсь вопросом, как, черт возьми, я здесь оказался. Об этой жизни всегда мечтал? Лиллиан спросила меня в Седоне, что бы я делал, если бы не работал в «Норт Индастриз», и не смог придумать ни одной вещи. Ни одной чертовой вещи. В какой момент я отдал всю свою жизнь ради человека, который никогда не смотрел на меня как на нечто большее, чем продолжение себя? Ответ прост. Моя жизнь никогда не была моей с самого начала.

— Привет, незнакомец.

Я поворачиваюсь и вижу, как Хиллари, красивая блондинка, которая зарабатывает на жизнь, обслуживая подобную публику, подходит к перилам рядом со мной. Ее темные глаза сияют от искреннего счастья видеть меня.

— Привет. — Я ухмыляюсь и приветствую ее поцелуем в щеку. — Выглядишь потрясающе, как всегда.