Преданный друг (СИ)

У Олежки оказалась острая гнойная ангина. Нас положили в больницу, в детское, переполненное по весне отделение, и к концу дня голова у меня от криков, плача и топота ног просто звенела. Мой сын сразу же обзавелся друзьями из соседних палат, и, когда ему полегчало, они стали наведываться к нему, усаживались рядком на кровати и смотрели, как он играет на моем телефоне в игру.

— Мам, а можно мы пряник сейчас попробуем, а не после обеда? — умильно заглядывая мне в глаза, спрашивал сын. Тульский, любимый Олежкин пряник, мама занесла мне утром, по пути на работу. — Мы только по кусочку. И я с друзьями поделюсь, жадничать не буду.

— Аппетит перебьете, как я потом вашим мамам объяснять буду? — спрашивала я «друзей», и они грустно опускали глаза и вздыхали, поглядывая на пряник и понимая, что я права. — Ладно. Разрешаю, но только вы должны дать мне честное слово, что и в обед хорошо покушаете. Вас тоже, Олег Лаврович, это касается.

— Обещаем, тетя Ника, — нестройно гудел счастливыми голосами детский хор, и я торжественно резала пахнущий медом пряник и раздавала ребятишкам, а после выстраивала их в очередь у раковины, чтобы помыть липкие руки.

Я надеялась, что нас выпишут до Олежкиного дня рождения. Лаврик запланировал приезд, распинал своих партнеров и деловые встречи из вечно забитого расписания, и я не думала, что ему удастся все это так запросто переиграть. А отмечать без папы свой день Олежка не привык.

Мы все пока не привыкли.

Я волновалась зря: сын у меня был товарищ крепкий. Он уверенно шел на поправку, безропотно принимал таблетки и полоскал горло, ложился спать по легкому движению моей брови и вообще вел себя на редкость примерно… если не считать безумия, которое периодически охватывало его, как охватывает всех без исключения избалованных родительской любовью детей.

— Ну вы как там? — каждый день спрашивал Лаврик. — Как там настроение у вас?

— Все тип-топ, — отвечала я, и Олежка, опознав по этомутип-топ, что я говорю с его отцом, бросал все и бежал к телефону, чтобы поговорить об играх и новых друзьях.

Когда Олежка спал, я бродила по отделению, как неприкаянная. Я боялась выходить за его пределы, чтобы не дай бог, не наткнуться на Егора или его маму, при мысли о которой меня бросало в дрожь, и одновременно то и дело ловила себя на мысли о том, что очень хочу его увидеть.

Почему он здесь? Неужели он бросил учебу, неужели отказался от своей мечты?

Мне сложно было в это поверить, хотя… Я ведь тоже совсем не там, где мечтала быть.

Мы с Лавриком окончательно перебрались в Оренбург где-то через год после свадьбы — умер его биологический отец, и в двадцать лет мой муж вдруг стал владельцем квартиры и пакета акций сети аптек, о которой доселе вообще не имел понятия. Сразу объявившиеся добрые друзья-партнеры отца тогда долго окучивали его, уговаривая продать то, с чем онвсе равно не знает, что делать, но Лаврик, как обычно, сдвинул темные брови и гордо решительно всем отказал — и теперь, спустя четыре года упорного труда, десяток заключенных выгодных контрактов и два выигранных крупных тендера… онзнал.

Я же после первого семестра в политехническом взяла академический отпуск и посвятила себя семье. Да, я сказала себе и своему мужу, что обязательно продолжу учебу на следующий год… Но с рождением ребенка моя жизнь изменилась так круто, что о планах пришлось забыть.

Все изменилось.

Только в прошлом году, когда Олежка уже стал совсем самостоятельным и времени у меня стало побольше, я решилась и подала документы на заочное отделение педфака в родной политех. Неожиданно — потому что это предполагало работу в коллективе. Ожидаемо — потому что оказалось, что я очень хорошо управляюсь с детьми, даже если их очень много и все они шумят.

В нашем детском саду в начале лета должна была появиться вакансия воспитателя. Я наивно понадеялась было, что смогу устроиться туда и не трогать без особой надобности деньги, которые Лаврик будет переводить нам по соглашению об алиментах — но, узнав размер заработной платы, поняла, что это нереально.

А ведь мне нужно будет еще и самой оплачивать свое обучение.

Быть независимой и взрослой мне тоже еще предстояло учиться.

* * *

Я увидела Егора спустя неделю после того, как нас выписали из больницы и отпустили домой. До дня рождения моего сына оставался всего день, и я носилась по магазинам, набирая продукты, чтобы приготовить ужин в честь приезда Лаврика, и — заодно, понимая, что я самая ужасная мать на свете — впопыхах выбирая подарок.

Остановилась на ракете с космонавтами, луноходом и космическим модулем. Если мой сын мыслит примерно так, как я подозреваю, то в следующий полет он отправит все свои игрушки, включая Супермена… то есть, простите, Алого Короля.