Преданный пес

Выстрел Зуб услышал. И даже увидел. Кормовой щит жалобно лязгнул, пробитый чем-то большим. Лобовой, закрывающий стекло, отозвался, звеня еще несколько бесконечно длинных секунд.

Воткнувшись в пластину, войдя на треть, подрагивала хвостом-опереньем странная самоделка, больше похожая на арбалетную стрелу. А толку?

Зуб успел закрыться рукавом только на инстинкте, вбитом в голову всем его не самым простым детством. Пнуть мальчонку, остававшегося без присмотра сестры, мог каждый. И кинуть угольком, бычком от самокрутки, раскаленной гайкой, в спину. Да и сами пинки подкованными сталью на мысках сапогами… мало не казалось.

Стрела вспыхнула, разбрызгивая жаркие клейкие искры, фыркнула, выдав их целым снопом.

– Да в рот вас, сраные оружейники! – завопил Зуб, наплевав на искореженную дорогу и газуя, чтобы оторваться. – Чтоб вы сдохли.

Его спасло простое обстоятельство – с той стороны был только металл. Жесткая пластина вместо пассажирского сиденья, совершенно не предусмотренного конструкцией. И толстый огнетушитель с раструбом, закрепленный у коробки. Пену для него Кулибин смастерил давно, и теперь пришлось пользоваться.

Тушить липкий и текущий огонь, расползшийся по панели и полу, на полном ходу, глядя вперед – то еще удовольствие. А кашлять после шкворчащей и воняющей белой массы он начал почти сразу. Но это ерунда. Главное – погасло, не успев растечься к опасным стыкам вваренного в салон бака.

«Тарзан», сумев отыграть, несмотря на скорость «ласточки», еще десяток метров, не отставал. Пер дуром, а стрелок явно целился снова. Зуб понял, какую пакость подкинули ему судьба и выдумка какого-то злобного и умелого утырка, смастырившего из барабанного гранатомета РГ-6 вполне жизнеспособного ублюдка. Значит, ждать ему еще пять таких же жгучих подружек. Если ничего не делать.

Меткость свою стрелок уже доказал, это точно.

Зуб бросил «девятку» в сторону, следя за начавшимся поворотом вертлюги. И правильно. Следующая вспышка сработала сразу, как стрела цокнула по самому кончику носа машины. Огонь разбежался по капоту, раздуваемый воздухом, но о нем Зуб не беспокоился. Защиту от пламени там они предусмотрели, не пройдет.

Сейчас важнее другое. Плавно, четко и как учили.

Тумблер переключения вниз. Кран подачи с резервного – открыть. Выждать, идя на сраной докатке. Газануть.

Мотор «девятки», жадно хватанув «авиационного», рявкнул зверем. Рыкнул, заставив «ласточку» задрожать, разгоняя ее и бросая в отрыв на форсаже. Зуб оскалился, вцепившись в руль и почти уткнувшись в смотровую щель впереди. Давай! Дав-а-а-ай!

И они, водитель и машина, пошли вперед, разгоняясь влет, наплевав на неуклюжих преследователей. Сколько? Километр? Пронесутся, заметить не успеешь, оставляя с носом красного Тарзана и нелепые бронированные «газели». Да-а-а-а!

Это, мать ее, настоящая скорость.

Это смазанные по обочинам деревья и сгнившие кузова.

Это ветер в лоб, кажется, врывающийся даже внутрь машины.

Это свобода, долбаная свобода, бьющая в нос выхлопом и гарью.

Гарью?! Да ладно?!

Движок завыл, тоненько, басовито, ревя и чихнул. Раз-второй-третий. Чихнул и…

Замолчал.

Зуб смотрел вперед, туда, где с легким дымком из щелей сейчас улетала жизнь.

И на темный высокий силуэт, несущийся навстречу.

На блестящий треугольник тарана, смотрящий на него.

На сто тридцатый «Зил», взявшийся из ниоткуда.

На свою смерть.

Глава тринадцатая. Хруст костей и безумие

Хочешь убить хищника – стань им сам

Песни Койота

След Кота нашелся сразу за воротами. И почему-то вел вовсе не к перекрестку с его разливанным черным морем странной жижи. Нет, след тянул за собой в сторону города. Значит, йа, Хаунду придется пройти по нему до конца, поставив там жирную точку. Желательно раскрошив голову Коту, так будет справедливо, натюрлих.

Караванщик выбрал самый простой путь – дорогу, ведущую в город. Прямая, темно-серая под хмурым небом и без изысков в виде провалов, черной жижи, как на въезде, или чего похожего. Ржавые скелеты транспорта, в количестве пяти-семи штук, Хаунд не учитывал. От этих мало что осталось – на трассе, открытой всем ветрам, дождям и снегу с жарой, в целости не постоишь.

След перестал проявляться кровью, оно правильно. Все мозги Кот точно не просрал своей дури, много осталось. Только просто так от Хаунда, очень злого из-за неполного акта возмездия, не свинтишь. Особенно если все равно потерял кровушки сколько-то. Слабость Кота достанет, йа.

Город, выпустив вчера навстречу две странных формы своей жизни, как будто спал. Странный город, в котором его прошлое проглядывало куда сильнее, чем в Самаре или ее окрестностях. Такое Хаунду попадалось в Зубчаниновке, большом куске областной столицы, с ее выжившими цыганскими домами-дворцами, советскими типовыми крохотулями в три окна на улицу и редкими красавцами из дерева, украшенными даже наличниками.