Предать нельзя Любить (СИ)

— Нет, — босс мажет взглядом по моим губам, которые и без того горят и ноют. — Поживём у меня, так будет удобнее.

Шокировано отворачиваюсь к окну и глупо пялюсь на проезжающие мимо машины.

К нему?! Это как вообще?

Он… может, не так меня понял? Видит насквозь? Чувствует мою наивную детскую влюбленность?

И решил, что я готова с ним спать?!

Сердце затапливает стыд и мерзкое, грязное ощущение. Ладони потеют от волнения и ужаса.

— Ты слишком громко думаешь, Арина, — проговаривает успокаивающе Долинский и чуть сжимает моё колено. — На это… — многозначительно поднимает бровь и иронично усмехается, — я тоже рассчитываю, но только по обоюдному согласию. Выбор нашего с тобой пристанища обусловлен удобством расположения моей квартиры и только этим.

Уф.

Мгновенно успокаиваюсь и коротко киваю.

Снова отворачиваюсь к окну, до самой остановки автомобиля больше не смею смотреть в светло-синие глаза. Моё колено Арсений так и не выпускает. Его рука нежная, но при этом сильная. Настойчивая.

Не останавливаясь, гладит большим пальцем крохотный участок моей кожи, отчего по телу растекается приятная горячая лава.

«По обоюдному согласию»…

Хочу ли я его?

Этого взрослого, состоятельного и серьезного мужчину в деловом костюме?!

Если я правильно понимаю реакции своего тела, то, наверное… да.

Боже.

Но ведь есть Тёма?! Мой Тёма.

Да, мы не общаемся чуть более двух недель. Это, скорее всего, объясняется тем, что мне сложно смотреть своему парню в глаза после фактически первого оргазма в жизни.

Сумасшедший первый оргазм, который случился без его участия.

Тёма — моя семья. Единственная и главная. Так было и будет всегда. Другой у меня просто нет и, думаю, уже не будет.

Мне очень горько оттого, что получается… я его предала.

Предательство словно коршуном вокруг меня кружит. Должна была шпионить за Арсением, но изменила с ним своему практически единственному близкому.

Я вроде бы неплохая девушка. Абсолютно точно стараюсь быть неплохой… Но почему-то в последнее время совершаю ужасные поступки.

Из-за тяжелых мыслей я даже Москве как следует радоваться не могу.

— Пойдем? — тянет за руку Арсений. — Приехали.

Дверь передо мной распахивается, и я вижу прекрасный летний зеленый двор. Его обступают девятиэтажки красного цвета. Вокруг весьма ухоженно и чисто.

— Боже, Арсений Рудольфович, как здесь волшебно! Я именно так представляла себе настоящую Москву.

Долинский ждёт, пока водитель выгрузит наши чемоданы и тоже окидывает взглядом территорию двора, но без интереса.

— Это и есть настоящая Москва, — замечает он с видом экскурсовода. — Наш район должен был быть частью Университетского города, который строили пленные немцы, а закладывали этот архитектурный комплекс лучшие инженеры. По задумке здесь должны были жить юристы, дипломаты и профессура.

— Здорово, — произношу с восторгом. — А как ты… вы здесь оказались?

— Ты. Арина, — открыто улыбается Арсений. — Мне кажется, мы достаточно близко знакомы, чтобы перестать выкать и употреблять отчество.

Коротко киваю, краснея. То, с какой легкостью он все время вспоминает моменты нашей с ним близости, немного приводит в смятение.

— Квартира досталась мне от отца.

— Но он ведь жив? — удивляюсь и тут же спешу оправдаться. — Я читала его интервью и работы.

Это почти правда.

Информация о профессоре юридических наук Рудольфе Константиновиче Долинском была полностью отражена в красной папке, которую оставил мне Виктор Андреевич.

— Отец, слава богу, в абсолютном здравии, — Арсений пристально на меня смотрит, словно хочет разгадать и понять, стоит ли мне доверять. — Эту квартиру он переписал на меня в качестве некоего компромисса в момент бракоразводного процесса с мамой.

— Ого, — округляю глаза.

— Именно поэтому большую часть времени здесь живёт она.

По всей видимости, я бледнею на глазах, потому что сильная рука подхватывает меня под локоть и успокаивающе поглаживает нежную кожу.

— Трясёшься как воробушек, Ари, — склонившись к уху, хрипло шепчет Арсений и ведет горячими губами по моей щеке.

Боже.

Я с ног до головы покрываюсь сантиметровыми мурашками. Меня словно из стороны в сторону бросает.

Ари.

Ари.

Так меня никто и никогда не называл.

В детском доме величали Аринкой, иногда Заразой. Тёма почти всегда зовёт Кисулей. Виктор Андреевич просто Ариной или Аришей.

А Ари?!

Мне нравится, как это звучит именно его бархатистым голосом. Нежно и волнующе. Сексуально.

— Мама в очередном путешествии. Не переживай. У тебя будет отдельная спальня. Правда, ванная комната общая. Это ничего? — с улыбкой спрашивает бывший Дракула.

Он такой приятный, что я его давно разжаловала.

Всё больше глядя на него, я испытываю умиление и желание, а не страх и благоговение.

— Общая ванная комната? Потерплю как-нибудь, — пожимаю плечами.

Надеюсь, он не будет расхаживать по квартире полуголым? — думаю про себя и усмехаюсь, потому что с одинаковой силой я на это и рассчитываю.

Глава 18. Арина

— И зачем я нужна была здесь? — непонимающе справляюсь, когда мы выходим из здания Черемушкинского районного суда.