Предатель памяти

«Ты любил ее, Рафаэль. Ты всегда любил ее. И эти встречи с ней раз в месяц, раз в неделю, раз в день, раз в год были только ради тебя – ради того, что ты хотел и надеялся получить. Поэтому ты ничего мне не говорил. Ты просто позволил мне верить, что она ушла от нас и ни разу не оглянулась назад, ни разу не захотела оглянуться. Тогда как все это время ты знал…»

«Она хотела, чтобы все было именно так, – сказал Рафаэль. – Я должен был уважать ее выбор».

«Ничего ты не должен был».

«Прости меня, – бормотал он. – Гидеон, если бы я знал… Откуда мне было знать?»

«Скажи мне, что случилось в тот вечер».

«В тот вечер?»

«Ты знаешь, в какой вечер. Хоть сейчас не разыгрывай передо мной идиота. Что случилось в тот вечер, когда погибла моя сестра? И сразу прошу тебя: не говори, что это сделала Катя Вольф, понятно? Ты был с ней. Вы спорили о чем-то. Я пробрался в ванную. Окунул Соню в воду. Что было потом?»

«Не знаю».

«Я не верю тебе».

«Это правда. Мы вернулись в ванную и застали там тебя. Катя начала кричать. Прибежал твой отец. Я отвел Катю вниз, на кухню. Это все, что я знаю. После того как приехала “скорая помощь”, я уже не поднимался наверх. И не выходил из кухни до приезда полиции».

«Когда вы с Катей пришли в ванную, Соня двигалась в воде?»

«Не знаю. Кажется, нет. Но это совсем не значит, что это ты утопил ее. И никто так не думал».

«Раскрой глаза, Рафаэль! Я держал ее в воде!»

«Ты не можешь этого помнить. Это невозможно. Ты был слишком мал. Гидеон, Катя оставила ее на пять или шесть минут. Я пришел поговорить с ней, и мы поспорили. Из ванной мы перешли в детскую, потому что я хотел знать, что она собиралась делать с…» Он запнулся. Он не мог произнести этого вслух, после стольких лет, даже теперь.

Я сказал это за него: «Какого черта ты обрюхатил ее, Рафаэль? Ведь ты же был влюблен в мою мать?»

«Блондинки, – таков был его жалкий ответ. Он прозвучал после пятнадцати секунд томительного молчания, нарушаемого только прерывистым дыханием. – Они обе были блондинками».

«Боже! – прошептал я. – И она позволила тебе называть ее Юджинией?»

«Не надо, – попросил он. – Это случилось лишь однажды».

«И вы не могли допустить, чтобы кто-нибудь узнал об этом, ну конечно. Ни ты, ни она. Ей нужно было скрывать, что она оставила Соню одну на целых пять или даже шесть минут, а тебе – что ты трахался с ней, представляя, что на ее месте – моя мать».

«Она могла бы избавиться от ребенка. Это было бы просто устроить».

«Нет, Рафаэль, – сказал я. – В жизни все очень непросто. За исключением лжи. И действительно, нам всем ложь далась легко».

«Но не твоей матери, – возразил Рафаэль. – Вот почему она ушла».

Он вновь потянулся ко мне, вновь вцепился пальцами в мое плечо с той же силой, как в начале разговора. «Она сказала бы тебе правду, Гидеон, – проговорил он, глядя мне в глаза. – В этом ты можешь верить своему отцу. Она сказала бы тебе правду».

21 ноября, 1.30

Вот и все, с чем я остался, доктор Роуз: меня заверили, что если бы она осталась жива, если бы у нас была возможность встретиться, то она все рассказала бы мне.

Она провела бы меня по моему прошлому и поправила бы меня там, где мои воспоминания были неверными или неполными.

Она бы объяснила мне то, что я помню. Она бы заполнила пробелы.

Но она умерла и поэтому больше ничего не сможет сделать.

И мне остается полагаться только на свою память.

Глава 27

Ричард спросил у сына:

– Гидеон, что ты здесь делаешь?

Гидеон ответил вопросом на вопрос:

– Что с тобой случилось?

– Его пытались убить! – выпалила Джил. – Он думает, что это Катя Вольф. Он боится, что следующей ее жертвой можешь стать ты.

Гидеон посмотрел на нее, потом снова перевел взгляд на отца. Даже в своем нервическом состоянии Джил заметила, что Гидеон всего лишь озадачен. Не шокирован, не напуган тем, что Ричард едва не погиб, а просто озадачен. Он спросил:

– Зачем Кате это делать? Вряд ли таким образом она добьется того, что ей нужно.

– Гидеон… – медленно заговорил Ричард.

– Ричард думает, что она хочет убить и тебя, – опять вмешалась Джил, не в силах держать в себе переполняющие ее чувства. – Он думает, что она толкнула его под автобус. Он мог погибнуть.

– Это он тебе так сказал?

– Господи! Это действительно произошло! – воскликнул Ричард. – Что ты здесь делаешь? И когда ты пришел?

Сначала Гидеон не ответил. Он как будто производил мысленный учет ранений отца. Его взгляд опустился к ноге Ричарда, скользнул к руке в гипсе, потом вернулся к разбитому лицу.

– Гидеон, – не выдержал Ричард, – я спросил тебя, долго ли ты…

– Достаточно долго, чтобы найти вот это.

Гидеон помахал открыткой, зажатой в руке.

Джил взглянула на Ричарда. Его глаза сузились.

– Об этом ты мне тоже лгал, – сказал Гидеон.

Внимание Ричарда было приковано к открытке. Он спросил:

– О чем?

– О моей сестре. Она не умерла. Ни в младенчестве, ни ребенком.

Его рука смяла конверт, и тот упал на пол.

Джил удивленно посмотрела на фотографию в рамке, которую все еще держала в руке.

– Но, Гидеон, ты же знаешь, что твоя сестра…

– Ты копался в моих вещах, – перебил ее Ричард.