Предатель рода

Он сопереживал ее чувству. Ощущал тяжесть всего этого. Реальности, лежавшей перед ней, осознания, кем она стала и кем была. Горя, которым она никогда и ни с кем не делилась, позволяя ему чернеть и гноиться, будто раку, пожирающему сердце Шимы. И ненависти. Юкико цеплялась за нее, думая, что это сделает ее сильной. Что этого хватит. Что больше ей ничего не нужно.

Она подняла катану вверх и с силой низвергла ее в воду, избавляя себя от гнева, который Даичи назвал даром. Сине-белая молния поцеловала небеса над головой, гром заставил Юкико замереть неподвижным силуэтом с клинком, поднятым над головой. Она глубоко вдохнула, задержала дыхание на мгновение длиною в жизнь, наполненное завыванием одиноких ветров, наконец опустила руку и снова посмотрела на клинки. Привязав ножны к оби, она вложила в него меч, а рядом повесила танто. Не стоит выбирать между ними. Пусть будут вместе. Свет и тьма. Вода и огонь. Любовь и ненависть.

Вместе.

А потом она повернулась, обняла Буруу за шею и зарыдала, громко, отчаянно, стараясь выплеснуть горе и омыть душу. Она плакала до тех пор, пока тело не перестало сотрясаться, пока в груди не перестало жечь, пока не выплакала все слезы. И внутри не осталось ничего, кроме старой раны, которая наконец начала покрываться коркой, и воспоминаний о том, кто поднимал ее на руки посреди колышущегося бамбукового леса. О губах, прижимавшихся к ее щеке. Об усах, щекочущих подбородок.

– Я буду с тобой, – сказал он. – Обещаю.

И это воспоминание наконец заставило ее улыбнуться.

* * *

Буруу смотрел, как Юкико и гайдзин обыскивают чрево металлической стрекозы, пока не нашли тяжелый ящик цвета умирающей листвы. Мужчина торжествующе вскрикнул и заулыбался, как дурачок. Юкико открыла его и обнаружила кучу разнообразных гаечных ключей в смазке и резаков – всё, что требовалось для ремонта странного кривобокого аппарата на случай крушения.

Буруу сидел и зализывал свои раны, а Юкико и гайдзин пытались, как могли, подлатать его металлические крылья, соединяя клепками порванные ремни, сгибая и выпрямляя радужный каркас, разглаживая смятые перья и прижимая их железными болтами. И хотя после завершения всех работ изобретение Кина почти лишилось изящества, на нем было можно лететь. Буруу взмахнул крыльями, почувствовал, как поднимается вверх, скрипя и скрежеща, и понял, что им, возможно, удастся вернуться в Шиму.

К ожидавшей их войне.

Он нырнул с мыса и взмыл над волнами, и рев шторма под его крыльями звучал любовным шепотом в ушах. За горизонтом вставало солнце, приветствуя новый день, а на берегу стояла Юкико и торжествующе кричала, подняв руки вверх. Улыбка на ее лице казалась ему широкой и яркой, как летнее небо.

Вопли Юкико, наконец, вернули в сознание самку. Она с трудом поднялась на ноги, отряхнулась, избавляясь от пропитавшей ее тяжелой дождевой влаги, раскрыла широким веером крылья. В глазах у нее всё еще стоял туман из-за пережитого шока. В лучах солнца белоснежный мех заалел, и она повернулась к слабому теплу, ветер ласкал перья на шее, мех на боках, а черные полосы смотрелись как тучи на закатном небе.

Она была великолепна, как он и помнил.

Юкико коснулась Буруу, протянув руку и сосредоточенно прищурив глаза, и в своем сознании объединила его и самку в Кеннинге. Он чувствовал защитную стену, которую возвела Юкико, по ее поверхности потрескивала боль и, просачиваясь внутрь, заставляла ее вздрагивать. Но, несмотря на это, он всё же чувствовал тепло и покой, такие умиротворяющие, будто он снова оказался дома.

Юкико ласково, как мать, заговорила с самкой.

Ты проснулась. С тобой всё в порядке?

– Я БУДУ ЖИТЬ, ЁКАЙ-КИН. —

Самка смотрела на него через пропасть между прошлым и настоящим, взмахивая хвостом, сузив глаза и раздирая когтями сланец. Он чувствовал ее в пространстве, которое Юкико создала в Кеннинге – горькое, рваное тепло в углу теплой комнаты. Он заговорил, и она повернулась к нему, и звук его мыслей эхом разнесся по стенам.

ПРИВЕТ, КАЙЯ.

Она моргнула и не ответила. Юкико с изумлением переводила взгляд с одного на другую. Ветер трепал ее мокрые волосы, широкой лентой липнущие к лицу.

Подождите-ка, вы что, знаете друг друга?

Самка фыркнула.

– ПРЕДАТЕЛЬ НЕ ЗНАЕТ ОБО МНЕ НИЧЕГО. Я ЗНАЮ О НЕМ СЛИШКОМ МНОГО. —

Он чувствовал, как огнем разгорается любопытство Юкико. Но желание вернуться в Шиму горело еще ярче. Ей хотелось знать, можно ли еще успеть остановить свадьбу Хиро, вернуться к людям, которые надеялись на нее, – буря ждала, когда она призовет ее к себе.

Буруу теперь может летать. Мы должны вернуться домой.

– ТОГДА ИДИТЕ. —

Пойдешь с нами?

– ЗАЧЕМ? —

Нас ждет война. А два грозовых тигра лучше, чем один.