Предатель Ты врал мне годами (СИ)

— Нашу породу сразу видно, — говорит она всегда, когда видит Светуську И Аркашу. — Наши...

Наши!

А что бы она сказала про Доминику, м? Наша? Или нет?

— Твоя сестра знает? — смотрю на осколки стекла в луже воды у стола. — Знает, что ее подружка родила от тебя?

Глава 10. Все имеет свою цену

Мне сейчас кажется, что все вокруг знали, что Богдан крутил роман с Кристиной и родил с ней дочь.

Весь мир знал, а я в нем было слабоумной дурочкой, которая слепо любила мужа и верила, что ей невероятно повезло.

Да, семью рано завели, но зато какие мы счастливые.

Не испугались, и нашу семью можно было ставить в пример молодым и неопытным: вот смотрите, восемнадцатилетками вошли в брак и ни о чем не жалеем.

— Не должна, — неопределенно отвечает Богдан и опускается на стул.

Я бы тоже села, потому что у меня затекли ноги, но я не могу сесть, будто я жду удобного момента, когда смогу удрать от Богдана.

— Что значит не должна? — переспрашиваю я, глядя в его коротко стриженный затылок.

— Тои значит.

И мрачно замолкает.

Я приподнимаю бровь, ожидая продолжения, и подумываю о том, чтобы выхватить.

из посудного шкафа парочку фарфоровых блюд, чтобы затем разбить их о голову Богдана.

Наверное, он хотел бы, чтобы я сейчас отстала от него и оставила в мужской печали, что его маленький секретик раскрыт.

— Знал только мой отец, — наконец выдыхает он. — Поэтому я и говорю, что Ирина не должна знать, но... — подпирает голову кулаком, — но, может быть, Кристина пыталась.

Я шумно выдыхаю.

Когда с губ Богдана срывается имя его потаскухи, меня накрывает злобой, потому что у него это выходит без интонаций вины или сожалений.

Он проговаривает имя легко, будто часто его называл.

— Если они перестали дружить...

— Их дружба накрылась одним местом до, Люба, а не после, — Мне кажется, я то я слышу, как

Богдан в раздражении поскрипывает зубами. — Я повторю, — голос становится жестче. — Знал только мой отец.

— А еще водитель и твой помощник, — усмехаюсь.

Мой мозг пока не может переварить информацию, что свёкор знал о внучке и тоже молчал. И как молчал. Отлично играл хорошего дедушку, у которого весь смысл в ‘Светочке и Аркаше.

Хотя изначально он был не очень доволен, что его старший сын в восемнадцать лет решил жениться и плюнул на его планы с учебой за океаном. Потом проникся, когда взял Свету на руки, и потеплел ко мне.

Я стала для него Любашей. Нашей Любашей: меня окончательно и бесповоротно приняли в семью

Абрамовых.

— Архип и Паша умеют держать языки за зубами, — глухо отвечает Богдан. — Но это уже не имеет никакого значения.

Со вздохом прижимает пальцы к вискам и медленно их массирует, а после смотритна наручные часы, одернув рукав пиджака.

— Время, Люб. Вас со Светой ждут цветочки.

— Я в курсе, — несколько секунд молчу, а затем с тихой горечью продолжаю, —значит, ты котцу пошел каяться, да? Не к жене, а к отцу.

— не вижу в этом проблемы, — пожимает плечами и не оглядывается на меня. —Он и о твоей беременности от меня тоже первым узнал.

Я задыхаюсь от возмущения. Вот как? Поставил меня на один уровень с мерзавкой, которая спала с женатым парнем?

— Я не была любовницей! — я почти кричу.

— Но для моего отца ты все же была проблемой, — вот тут он разворачивается ко мне боком.

Закидывает ногу на ногу. — Надо сказать, что уже Кристина его не так сильно удивила и возмутила, как мое решение жениться и послать его с Америкой в пешее эротическое.

— А лучше бы ты тогда был послушным сыночком и свалил! — рявкаю я.

— А тебя послал на аборт? — вскидывает бровь. — Даже не так. Послал на аборт и позволил бы отцу этот момент жестко проконтролировать. Да? О, не делай такие глаза, Люба, ты прекрасно знала, что мой отец был, мягко скажем, недоволен нами.

Знала, конечно.

И я помню лицо Алексея Романовича на нашей свадьбе и то, что его тост за счастье молодых был самым коротким.

Лично он мне ничего не высказывал, но я чувствовала его разочарование, злость и недовольство сыном, которому удалось отстоять свое право быть со мной.

Молодым и глупым.

— Тебе пора, Люба, — Богдан немного прищуривается. — Света будет тебя ждать, и она точно обидится, если ты решишь не прийти. Она стала более эмоциональной, ты не заметила? Это у нее от тебя, — взгляда не отводит, — тебя тоже на ранних сроках накрывало.

— Я хочу, чтобы ты ушел... Проваливай...

У меня отключается мозг под волной жалости к себе. Всхлипываю:

— Уходи... Оставь меня.

В его кармане коротко вибрирует телефон, оповещая о сообщении.

Богдан выхватывает телефон, мельком смотрит на экран и встает:

— Люба, ты умная женщина и должна все сама понимать, — прячет телефон обратно в карман. —

Ты сейчас нужна нашей дочери, у которой впереди важное и красивое событие в жизни.

Имею ли я право испортить ее радость, ее предвкушение счастливой семейной жизни своими слезами и криками, что ее отец, который должен будет станцевать с ней белый танец, обманщик и негодяй?