Предателей казнят без приговора

– Да так себе ваше кино…

– На «Оскар» не претендуем, – развел руками я.

– Это не только мне приговор, это тебе, Вечер, и твоей банде приговор. В первую, запомни, в самую первую очередь.

– Ты ведь нас уже один раз приговорил. Только вот с палачами осечка вышла, – кивнул я в сторону телеэкрана. – А насчет банды не надо! Уголовник ты и твои подельники! Да я тебя прямо сейчас пристрелить могу. Или взять в заложники!

Моя рука при этом уже лежала на «стечкине», удобно укрытом в потайной кобуре.

– Стало быть, как волка обложили. Недооценил я тебя… Или переоценил?

Леонтьев старался сохранить хладнокровие, но с каждым мгновением ему это удавалось все труднее и труднее. В самом деле – в моих руках оружие, в его телевизоре очень интересное кино.

– У тебя и у Глушковых будет возможность бежать! – тут же сообщил я. – До того, как Генеральный прокурор подпишет санкцию на ваш арест.

– За что такая милость?

– Не люблю загонять людей в угол. А потом… У каждого своя работа. Я свою сделал. Теперь очередь Генпрокуратуры, ФСБ и Интерпола. Пусть поработают, экстрадируют тебя, потом судят. Я – десантник, а не прокурор.

– Покойник ты, Вечер.

Произнес он это неожиданно твердым голосом, и бесцветные глаза генерала стали ледяными.

– Только после тебя, – ответил я, окончательно дав понять, что смогу выстрелить и через одежду. – А теперь самый разумный совет. Ты принимаешь решение после разговора с Глушковыми. Ты ведь явно нервничаешь, чувствуешь, что их визит не случаен.

– А ты?

– Я тоже это чувствую, но к их визиту непричастен. По-моему, они явятся несколько раньше, чем обещали. То есть с минуты на минуту.

Некоторое время мы оба молчали. Леонтьев пытался осмыслить весь информационный поток, что вылился на него за последние полчаса. В самом деле – с одной стороны, он обложен и прекрасно понимает, что это серьезно. Никаноров, я, Степаныч и остальные хватку не ослабят, у генерала в этом сомнений нет. Именно поэтому он и мечтал уничтожить нас всех руками друг друга. Сейчас же у гэрэушника появился шанс сбежать со своими капиталами в какой-нибудь укромный уголок планеты. Искать его будет Интерпол, разведка, но не спецназ ВДВ. Откажется от моего предложения – загремит под следствие, и это как минимум. Чтобы окончательно убедить Леонтьева в неизбежности такого финала, я достал из своего рюкзака небольшой прибор с кнопками, маленькой антенной и совсем крохотным монитором. И подключил его к леонтьевскому телевизору.

– Поговорите со старинным приятелем, – набрав на приборе несколько цифр, я протянул переговорное устройство генералу. Сам не заметил при этом, как снова обратился к Леонтьеву на «вы». Чертова субординационная привычка.

А на экране телевизора через пару секунд возник полковник «Вымпела» Андриан Куприянович Никаноров.

– Привет, – как ни в чем не бывало произнес Никаноров. – Что скажешь, Николай Борисович?

Леонтьев говорить не торопился, смотрел то на экран, то на меня.

– Как видишь, мы даем тебе шанс, – продолжил Никаноров. – Но с твоей преступной деятельностью будет покончено, и ты навсегда покинешь нашу страну.

– Подумать надо, Андриан, – проговорил наконец Леонтьев. – Двое суток!

– Нет, – категорически отозвался Никаноров. – Два часа, не более.

Я между тем соображал, сообщать полковнику о визите Глушковых или нет. Ведь этот визит, скорее всего, случаен, а Леонтьев не такой дурак, чтобы ставить обо всем в известность тех, кого собирается сдать.

– Через два часа переговорим, – принял наконец решение Леонтьев.

– Андриан Куприянович, что с Кравцовым? – задал я вопрос.

– Млынский с ребятами его ищут, – ответил Никаноров.

Если Млынский, то более вопросов не имею. Серега достанет Упыря из-под земли.

– Желаю приятно провести эти два часа, – сказал на прощание Никаноров, и экран погас.

– Стало быть, упустили Кравцова? – усмехнулся, точно ощерился, Леонтьев.

– Временные трудности, генерал, – ответил я.

– В этой жизни все временно, – тоном доморощенного философа заметил Леонтьев.

– Надеюсь, Глушковым о моем визите и тем более нашем разговоре вы сообщать не станете.

– Посмотрим.

При этих словах я молча кивнул на потайную кобуру. Генерал хотел было что-то ответить, видимо, что-то по-генеральски достойное и уничижительное для подполковника, но в этот момент у него затренькал мобильник.

– Да, проходите, я готов вас принять, – произнес Леонтьев и тут же бросил вопросительный взгляд на меня.

– Надеюсь, разум вас не покинет, – отозвался я, всем своим видом давая понять, что желаю присутствовать при беседе с Глушковыми, тем более, что в лицо меня папа и сын не знали.