Предателей (не) прощают (СИ)

– Я нормально, а Ваню оперируют, – простонала я. – Ты не знаешь, если операция длится уже четыре часа, это хорошо или плохо? Наверное, хорошо, правда? Значит, он еще жив… Значит, он еще борется…

– Иди сюда. – Лампа раскрыла объятья, и я тут же прильнула к ее теплой груди в попытке отыскать хотя бы временное убежище. – Давыдов боец, он обязательно справится.

– Надеюсь, бабушка… Очень на это надеюсь, – призналась я. – Иначе я отправлюсь за ним и насильно притащу обратно!

– Все будет хорошо, Шуша, – пообещала Лампа, но оттого, что она привычно не исправила меня в обращении и спустила «бабушку», становилось не по себе.

– Я же не смогу без него, понимаешь?

И почему я осознала это так поздно? Почему мы начинаем ценить только тогда, когда потеряем? Ну почему?!

– Ну-ну, моя девочка… – ворковала мне в макушку бабушка, только ее слова не несли должного успокоения, внутри меня бушевало цунами.

В эти часы ожидания, самые тяжелые часы в моей жизни, что я только не передумала! Все обиды, все мои претензии к Давыдову поблекли, стали несущественными… Мы оба с Иваном не безгрешники, но он сумел сделать шаг навстречу, а я вновь осталась лелеять собственную гордость.

Только вот теперь и понятия не имела, как же буду жить дальше. С гордостью, но без любимого мужчины.

Исправить можно все, кроме… смерти.

Когда в любое мгновение за стеной реанимационного блока могло остановиться сердце Вани, моего Вани, все приобретало совершенно иной смысл. И я без него чувствовала себя словно оболочка без души.

Одно дело – взбрыкивать, мучить его, наказывать за причиненные обиды и знать, что все в порядке. И совсем другое – понимать, что время вспять не повернуть и ты больше никогда не сможешь услышать любимый голос, прикоснуться, заглянуть в родные глаза, да просто помолчать рядом. Или же не рядом, но зная, что где-то там бьется сердце того, кто в твоей душе занимает особое место.

Когда всего этого нет, ты наконец понимаешь, как мало времени нам дается на счастье и как часто мы растрачиваем его зазря.

Любовь настолько волшебная сила, что способна простить все, наполнить иссушенное отчаяньем русло, окутать нежностью, вернуть веру и надежду. Любовь способна…

Так почему же я предпочла заставить ее умолкнуть в угоду собственной гордости? Да просто струсила!

А теперь последним воспоминанием Вани будет то, как я от него отказалась. От нас отказалась…

Операция длилась больше десяти часов. Все это время я не жила – я увязла в ожидании, как муха в паутине. Лампа носила мне чай, пыталась заставить поесть, общалась с журналистами, поддерживала связь с мальчишками, что остались на попечении у Большого…

Я отмечала все происходящее как-то вскользь, точно выключилась и смотрела фильм, в котором мне была отведена эпизодическая роль.

Момент, когда хирург появился в коридоре, включил меня обратно в жизнь. Мужчина был уставший, но не это притянуло мое внимание, а заляпанная кровью операционная форма.

– Мы сделали все, что могли. Операция была тяжелой, пациент потерял много крови. Перелом голени со смещением, перелом двух ребер, сотрясение мозга средней тяжести, перелом ключицы… – Врач сжал переносицу пальцами, точно пережидал приступ головной боли. – Еще и эта язва стала причиной внутреннего кровотечения…

– Он у-умер?

* * *

– Нет, я не могу! – возопила Лампа и попыталась самостоятельно расстегнуть замок на платье. – Это была ужасная идея, отменяй все.

– Так, спокойно, – приказала я. – Не паникуй.

Я поправила ей платье и прическу, взяла за холодные вспотевшие ладошки…

– Ты меня удивляешь, Лампа. Сколько раз ты уже это делала?

– Официально – шесть, – тут же ответила она. – А неофициально… никто не докажет, такие цифры даже грешно произносить вслух.

– Вот видишь, ты не первопроходец, все будет хорошо. Ты это уже делала, – увещевательно сказала я.

– Такого точно нет, – покачала головой бабушка. – С Петей у меня все как впервые, вот и до венчания дожила… Встретить любовь всей своей жизни на пороге семидесятилетия? Да это трагикомедия, Шуша!

– Это откровенное везение, – не согласилась я.

– Мы одной ногой уже в могиле!

– Никогда не замечала за тобой пессимизма… С чего это вдруг? – ухмыльнулась я.

– С того, что меня бьет в лихорадке от страха и, кажется, вот-вот начнется сердечный приступ, – обмакнула лоб салфеткой Лампа. – Да я не перед одним выступлением так не паниковала, как сейчас!

– Кому-то и вовсе не дается шанса испытать настоящую любовь, а ты вдруг в панику впала, – заметила я. – Петр, между прочим, уже ждет опаздывающую невесту.

Лампа закусила нижнюю губу, посмотрелась в зеркало, словно выискивала в собственном отражении что-то…

– Да, ты права. Сделаем это!

Церемония бракосочетания получилась отличной, а венчание очень трогательным и волшебным. Когда мы переместились в ресторан для празднования, я уже и забыла утренний приступ паники у бабушки. Они с Большим были отличной парой, улавливали настроение друг друга с полувзгляда.

– О чем задумалась, моя Принцесса? – прошептал Давыдов мне в затылок, обнимая со спины.