Предатели

Виктор весь внимание. Даже глаза загорелись.

– Виктор, вся Светина жизнь – борьба. И заметь: борьба – с такими, как ты.

А в самом деле, жалко мне, что ли? Возьму да и познакомлю. Хотя, жалко, конечно. Балбеса Виктора жалко. Добрый все-таки он.

Глава 11

Возвращаясь со спаррингов, мой братец Боря с остервенением рисует котят у себя в альбоме. Пар выпускает.

Возвращаясь после собирания «нужных бумажек», папа уединяется на кухне и очень основательно изображает в рабочем ежедневнике сначала всех «битлов» – Леннона и Маккартни анфас, остальных – в профиль, потом танки, напоследок мелкое зверье. Иногда и до котят доходит.

Они похожи, мужчины нашего дома. Оба стремительные, ответственные и заботливые. А вот мы с мамой совсем разные. Мама моя вообще ни на кого не похожа. И я тоже хочу быть совершенно особенной.

Мама веселится:

– Танечка, чтоб ты знала: подобные амбиции питает еще около двух миллиардов землян. Тебе надо?

– А как тогда, чтобы со стенами не сливаться?

– Вот ты здесь и сейчас. Именно ты – и именно на этом месте. Этим и особенна. Но остальным и это неважно, уж поверь. А особенной станешь, только если перестанешь забивать голову своей «особенностью» и будешь полезна обществу. По-настоящему полезна. А это огромная редкость в наши дни. Я вот так и не поняла, какая от меня польза кому-то, кроме вас. Поэтому и стараюсь для семьи – и то уже хорошо. Ну, а обществу на меня плевать. Главное, чтобы не безобразничала.

– Всё равно ты особенная.

– Это потому, что я твоя мама. А так – меня все время с кем-то путают на улице. Знакомые не узнают. Я даже не обижаюсь, привыкла.

Хорошо маме, у неё иммунитет. А у меня ещё не выработался. Но, благодаря моей бывшей подруге Юляшке, скоро он возрастет до двухсот процентов!

Юля мне только пишет, а не звонила уже давно. Зачем ей живое общение? Она нашла себе таких же педовочных подруг и, судя по всему, содержательно проводит с ними время – безбожно красится, курит в разных «заброшках» и нарывается на недетские приключения. И на здоровье. Только вот маму её жалко.Однако чудо свершилось: сегодня Юля мне позвонила!

Но вот что она спросила…

– Слушай, а как того парня звали, который еще паркурщик?

– В смысле, трейсер?

– Ну.

– Антон?

– А, точно. А то мы его тут увидели. Ну, спасибки, чмаффки-лавки.

Поясню, если кто не понял: тот парень, «который еще паркурщик» вообще-то, мой первый парень Антон, и ещё даже года не прошло, как я с Юлей делилась, что у нас, да как, переживала, рассказывала. Причем, сами понимаете, постоянно рассказывала. И переживала тоже – ПОСТОЯННО, месяц или два – ну, пока встречались. И потом ещё месяца четыре, когда он меня уже бросил. А ещё мы ему звонили и писали. Она что, ничего не запомнила? Так КОМУ я всё это рассказывала, и, главное, ЗАЧЕМ?!!

«Паркурщик…» Кошмар. Как я вообще могла с ней дружить, ответьте мне, а?

Сама виновата. Видно же было с самого начала. Вот, например, подозрительный сигнал: Юля никогда не расстраивается. Вообще никогда. Однажды она рассказывала мне, почему они живут без отца. Со смехом передавала слова своей мамы, что папа, наверное, давно спился и умер на какой-нибудь помойке. Вот ухохочешься, да?

Была раньше у меня идея спасти Юлю, направить на путь истинный. Только ей этого не надо. Ну, пусть так. Больше свои силы я на неё не трачу.

Светка – и та лучше. По крайней мере, не идиотка. Хоть и груба, как фельдфебель.

Глава 12

Папа, увидев Викторову камеру, вцепился в меня мертвой хваткой. Объяснил, что мир полон злодеев, только и мечтающих отнять дорогую – и к тому же – чужую! – камеру у маленькой девочки.

– Папа, мне шестнадцать скоро!

– Нет, не «скоро». Через семь месяцев!

– Папа, я осторожно!

– Только со мной! Или – никак.

Я вам еще на рассказывала, что папа не считает возможным допустить, чтобы утром в школу я шла сама? Он меня возит! Ещё он любит, встречая меня с уроков, весело закричать на весь школьный двор:

– А где тут моя пушистая кисонька едва перебирает лапками от голода?

А одноклассники и мелкаяшколота вокруг не дремлют, всем очень весело.

Теперь же, благодаря папиной бдительности, такое хорошее дело, как съемка актуальных мест в городе, превратится для меня в позорный детсад.

– Кисочка, только сначала мы поснимаем места моего детства, хорошо?

Еще лучше. И надо было камеру брать? У меня отняли мое приключение…

Но отказаться папа не даст. Молча и сутулясь лезу в машину. Сейчас включится магнитола и меня будут мучить Высоцким. Это называется «развивать ребенка».

Папа, однообразный голос его кумира, пахнущая бензином машина, район бывшего старого автовокзала… И что, я этого хотела, да? В Калининграде не дам так с собой обращаться.

***

Папа долго искал место для парковки.

– А ведь раньше это была тихая улочка, везде цветы…

Поверить сложно. Толпы хмурых людей, одетых преимущественно в черное, кучи мусора, лотки со сморщенными чебуреками, запах горелого жира.

– Вон, видишь дерево? Я себе там шалаш наверху делал. Прошлый раз смотрел – еще гвозди оставались и пара досок.