Предатели

— Конечно. Например, среди прочего вы говорили, что зря мы воюем не с Россией, а завязли в Азии — и что любой паршивый лейтенантишко, который во время сражения позволил бы себе роскошь повернуться спиной к врагу, немедленно угодил бы под трибунал. Разумеется, я цитирую вас дословно.

— Ясно. Ну, а должен ли я немного поплакать над бедными коммунистическими младенцами, поджаренными на капиталистическом напалме?

— Только в том случае, если вы сумеете сделать это абсолютно убедительно. С вашей репутацией циничного и опытного оперативника вы произведете более убедительное впечатление — по крайней мере, на первых порах — если ваши комментарии будут основываться на чисто военном подходе. Разумеется, если вам понадобится войти в доверие к кому-то из конкретных лиц, вы можете позволить себе какие-то более резкие суждения. Или, напротив, отойти на более безопасные позиции, если того потребует обстановка. Все дело в том, на кого вы захотите произвести впечатление. Вас снабдят сведениями насчет лексикона, который используется в таких дискуссиях.

— Да, сэр, — сказал я. — В вашем описании мои высказывания не носят предосудительного характера и не дают повода для подозрений и слежки. Итак, я высказываю мнение, что Россия — куда более опасный враг, чем Китай. Ну и что с того?

— Для солдата, Эрик, всегда предосудительно ставить под сомнения решения начальства, — строго возразил Мак. — Ну, а если секретный агент при посторонних сомневается в правильности политики своего правительства, то он, мягко говоря, оплошность, ставящая под сомнение его профессионализм.

— Да, сэр, — отозвался я. — Извините, что поднял этот вопрос.

Но Мак не собирался так легко отпускать меня. Он продолжал, цитируя из учебного пособия по подготовке агентов:

— Агент не имеет права выражать непопулярные точки зрения, независимо от степени их справедливости, если, конечно, того не требует характер задания. В нерабочее время он должен быть политически незаметным, дабы не утратить свою профессиональную пригодность в будущем. Нарушение этого правила может повлечь за собой дисциплинарные взыскания. — Мак поднял голову и продолжал уже обычным голосом: — Могу только добавить, что Монах оказался у нас под подозрением именно потому, что его люди позволили себе высказывать свою точку зрения в подобных дебатах, и с его стороны не последовало никаких ответных мер.

— Думаю, что не надо даже спрашивать, на чью сторону они вставали. Ну, а что там за люди? Помимо человека изнутри, на помощь которого мы рассчитываем, кто бы он ни был, кто еще там имеет место?

Мак помрачнел.

— К сожалению, наши операции в Тихоокеанском регионе носили достаточно автономный характер, в первую очередь из-за больших расстояний и языковых особенностей. По сути дела, возникла организация в организации. Не имея доказательств, опровергающих этот тезис, готов предположить, что люди, там работающие, сохраняют верность именно Монаху. Большинство из них оказалось завербовано лично им, и все они привыкли отчитываться ему непосредственно или через него, а не мне лично, как поступают оперативники в других регионах. — Он тоскливо пожал плечами. — Это явная административная оплошность, но таких ошибок непросто избежать, учитывая географические проблемы.

— Ясно, сэр. Стало быть, под командой Монаха создана маленькая секретная империя. Очень неплохо для человека с амбициями.

— Да, — согласился Мак, — только у нее есть присущий всем империям недостаток. Без императора она рушится.

Эту фразу он произнес удивительно мягко. Я посмотрел на него и сказал:

— Ясно, сэр...

— Эрик?

— Да, сэр.

— Я говорил, что официально Монах вне подозрений. Для всех заинтересованных лиц было бы неплохо, если бы все осталось так до самого конца.

— Да, сэр, — отозвался я. — До самого конца.

Какое-то мгновение мы грустно смотрели друг на друга. Кажется, все уже было сказано. Я встал и вышел из кабинета Мака.

А теперь я ехал вдоль моря, и за мной следовала японская машина “дацун”. За рулем сидел круглолицый и усатый молодой человек, в котором я узнал одного из наших, точнее, “монашеских” агентов по кличке Фрэнсис, действовавшего под именем Билл Менандер. Судя по тому, как откровенно-назойливо он следил за мной, ему еще не хватало опыта, а может, Монах дал ему инструкции ехать так, чтобы я сразу догадался, что за мной следят. Это было вполне в духе Монаха.

За машиной Фрэнсиса ехал, то отставая, то нагоняя его, светлый “форд” примерно позапрошлогоднего выпуска. Я не мог понять, участвует ли он в параде или просто мирно едет себе по своему делу в ту же сторону.