Предатели в русской истории. 1000 лет коварства, ренегатства, хитрости, дезертирства, клятвопреступлений и государственных измен…

По словам самого Бориса Бажанова, «власти Кремля никогда не сделали ни малейшей попытки оспорить то, что я писал (да и не могли бы это сделать), и предпочли избрать тактику полного замалчивания — мое имя не должно было нигде упоминаться. Самым усердным читателем моих статей был Сталин: позднейшие перебежчики из советского полпредства во Франции показали, что Сталин требовал, чтобы всякая моя новая статья ему немедленно посылалась аэропланом».

Впрочем, совершенно не стоит делать из Бориса Бажанова этакого борца с силами зла. Он был человеком своей эпохи и продуктом своего времени. Алексей Павлович Балашов, ровесник и сослуживец Бажанова по Оргинструкторскому отделу и секретариату ЦК, на закате своей жизни, в 1989–1991 годах, давал интервью Юрию Мархашову, в которых отзывался о Бажанове не очень высоко, обвинял его в откровенных выдумках.

«У Б[ажанов]а есть одна удивительная способность: о чем бы он ни заговорил, обязательно получается гадость… Б[ажанов] пишет о Растопчине и его „рядовых“ сотрудниках в оскорбительном тоне, да еще причисляет себя по рангу к ним… Я бы назвал бессовестными его домыслы об „интригах“, которыми, якобы, занимались сотрудники подотдела ради новых должностей», — отмечал Алексей Балашов.

Второе издание книги Бажанова, вышедшее в Париже в 1977 г. На обложке — два фото Бажанова: в 1920-х гг. и спустя полвека

«Бажанов весьма преувеличивал свою роль и не стеснялся сочинять ради коммерческого успеха своих мемуаров. Насколько знаю, его книга особого успеха на Западе не имела. Русская эмиграция к людям типа Бажанова относилась тоже настороженно, он все-таки был другой по духу. Тем более что эмиграция представляла в миниатюре дореволюционную Россию со множеством идейных направлений, групп и группочек», — считает петербургский историк Владлен Измозик.

Какие тайны Советского Союза раскрыл Борис Бажанов?

Он описал, как принимались политические решения в СССР в 1923–1926 годах, как в ЦК еще при жизни Ленина разворачивались и происходила борьба не на жизнь, а на смерть между Сталиным, Троцким и Зиновьевым. Бажанов рассказал, что с противниками Сталина жестоко расправлялись. На несогласных находили компромат — настоящий или сфабрикованный, могли исключить из партии и лишить работы.

Еще до начала массовых репрессий, в 1920-х годах, при невыясненных обстоятельствах стали уходить из жизни партийные деятели, которые явно не были союзниками Сталина. Например, Эфраим Склянский, ближайший друг Троцкого. Сталин лично послал его торговым представителем в США, где его вскоре обнаружили мертвым. По официальной версии, тот утонул, катаясь на моторной лодке. Бажанов был уверен, что Склянского убили. Также весьма странной он считал неожиданную смерть наркомвоенмора Михаила Фрунзе — в результате хирургической операции. После гибели Фрунзе его пост занял ставленник Сталина Климент Ворошилов.

Описал Бажанов и эпизод, когда случайно застал Сталина за прослушиванием телефонных разговоров: «В первые дни моей работы я десятки раз в день хожу к Сталину докладывать ему полученные для Политбюро бумаги. Я очень быстро замечаю, что ни содержание, ни судьба этих бумаг совершенно его не интересуют… В секретариате Сталина мне разъясняют, что Сталин никаких бумаг не читает и никакими делами не интересуется. Меня начинает занимать вопрос, чем же он интересуется.

В ближайшие дни я получаю неожиданный ответ на этот вопрос. Я вхожу к Сталину с каким-то срочным делом, как всегда, без доклада. Я застаю Сталина говорящим по телефону. То есть, не говорящим, а слушающим — он держит телефонную трубку и слушает… Наконец я с удивлением замечаю, что на всех четырех телефонных аппаратах, которые стоят на столе Сталина, трубка лежит, и он держит у уха трубку от какого-то непонятного и мне не известного телефона, шнур от которого идет почему-то в ящик сталинского стола…

Мне нужно всего несколько секунд, чтобы это заметить и сообразить, что у Сталина в его письменном столе есть какая-то центральная станция, при помощи которой он может включиться и подслушать любой разговор, конечно, „вертушек“. Члены правительства, говорящие по „вертушкам“, все твердо уверены, что их подслушать нельзя — телефон автоматический. Говорят они поэтому совершенно откровенно, и так можно узнать все их секреты».

По словам Бажанова, сами по себе представители партийной верхушки — вполне приятные люди. «Орджоникидзе был прям и честен. Рудзутак — превосходный работник, скромный и честный… Почти со всеми членами партийной верхушки у меня превосходные личные отношения, дружелюбные и приятные. Даже сталинских сознательных бюрократов — Молотова, Кагановича, Куйбышева не могу ни в чем упрекнуть, они всегда были очень милы. А в то же время разве мягкий, культурный и приятный Сокольников, когда командовал армией, не провел массовых расстрелов на Юге России во время Гражданской войны? А Орджоникидзе на Кавказе?