Предатели. Войско без знамен

В середине ноября 1983 года нашему разведчику все же удалось провести явку со «Сфиэ». Агент вел себя непринужденно, с радостью приветствовал возобновление контактов, с его слов: «Сейчас наши отношения переживают период ренессанса». Передав сообщение на 16 страницах, пояснил, что не имел возможности сфотографировать ни одного документа на рабочем месте. На встрече Толкачеву были переданы: рекомендации по вопросам безопасности, новое задание в письменном виде, две новые миниатюрные фотокамеры с инструкцией, экспонометр, расписание будущих встреч, несколько изделий из золота, соответствующие его требованиям, а также ряд художественных произведения и книг по архитектуре, которые он заказывал. Подводя итог проведенной явке, оператор подчеркнул, что в целом оценивает проделанную работу положительно, хотя агент и не смог сфотографировать ни одного документа.

III

Из сообщения «Сфиэ», переданного в ноябре, оператор узнал, что в апреле 1983 года в отделе Толкачева проводилась очень серьезная проверка соблюдения сотрудниками правил режима секретности. Это настолько напугало агента, что он ожидал ареста буквально с минуты на минуту. Как ему показалось, проверка была вызвана утечкой секретной информации о советской авиационной системе распознавания целей, то есть о секретной системе «свой-чужой». Информацию об этой системе Толкачев передал в ЦРУ на предыдущей встрече, поэтому был уверен, что в ходе проверки сотрудники службы безопасности института непременно выйдут на него. Его опасения усилились, когда начальник его отдела получил указание составить список всех сотрудников, имевших доступ к информации по этому вопросу.

На следующее утро Толкачев отпросился с работы и, вскочив в недавно купленный а/м «Жигули», помчался на дачу. Он прихватил с собой все разведывательные принадлежности, включая аппаратуру коротковолновой связи, 35-мм фотоаппарат «Pentax ME», инструкции по тайникам и сигналам, а также все полученные им книги и деньги в банковской упаковке. По его оценке, «барахла было так много, что оно едва уместилось в багажнике». На даче он сжег все, что могло гореть. Металлические детали выбросил в разных местах на обратном пути домой. Со слов агента, «больше всего ему жаль сожженных 420 тысяч рублей, ведь все остальное можно восстановить, но только не сгоревшие деньги».

В своем сообщении в ЦРУ он весьма живописно изложил процесс этого аутодафе:

«…Я никогда и представить себе не мог, что уничтожение денежных купюр может стать не только изматывающей душу и нервы, но и весьма продолжительной во времени экзекуцией. Чтобы сжечь 420 000 рублей, то есть 120 банковских упаковок с 25-рублевыми купюрами, 24 – с 50-рублевыми, мне потребовалось более четырех часов.