Предатели. Войско без знамен

«Поляков – один из многих американских агентов, которые были раскрыты и осуждены после вербовки Эймса и Хансена в 1985-м – в “год шпиона”. Однако его место особое в этом трагическом и страшном списке, поскольку никто другой из остальных не занимал столь высокого положения в иерархии советского разведывательного сообщества и никому так долго, и так эффективно, не удавалось шпионить в пользу нашего противника.

Случай с Поляковым уникален, поскольку ему удалось, сотрудничая с ФБР и ЦРУ, избежать ареста в течение двадцати пяти лет. Разумеется, это к вопросу о профессионализме работавших с ним сотрудников спецслужб США и неэффективности наших органов государственной безопасности».

* * *

Бывший американский спецслужбист Пит Эрли в одной своей публикации утверждал, что «Топхэт», будучи задержанным, попросил доставить его на прием к председателю КГБ СССР Виктору Михайловичу Чебрикову, которому якобы в беседе с глазу на глаз поставил условие: он чистосердечно рассказывает все о своих «деяниях», а Комитет не преследует его семью.

Можно смело утверждать, что версия Эрли – не более, чем трогательная святочная сказочка, ибо в те времена изменнику путь был заказан везде, кроме, разумеется, следственного изолятора в Лефортово и расстрельной камеры.

Да и сам ультиматум Полякова смахивает на торг, что тогда совершенно было исключено. Спецслужбы торговались, выручая лишь своих кадровых сотрудников. Предателей никто не пытался выручить. Дорога у них была лишь в тюрьму или на эшафот.

Правда, в XXI веке ситуация изменилась кардинальным образом, но это уже совсем другая история…

Глава шестая. «Командовать парадом буду я!»

На начальной стадии сотрудничества неожиданным камнем преткновения стало разное видение резидентурой КГБ и Хансеном способов связи.

По выверенной десятилетиями практике советской разведки сотрудники резидентуры всегда сами подбирали места для тайников и сигналов для агентов, и, как правило, вели всю подготовительную работу. На этот раз все было ровно наоборот. Резидентуре оставалось лишь закладывать тайники и проставлять сигналы.

Действительно, стоило лишь полковнику Черкашину заикнуться о том, что места для тайниковых операций будут подбираться резидентурой, как новобранец тут же заявил: «Ну уж нет! Я не собираюсь в костюме ползать на четвереньках и шарить в грязи».

Таким образом, он давал понять полковнику, что желает иметь железную легенду по каждому своему движению.

Черкашин возразил: «Делайте так, как скажем мы».

На что Хансен ответил: «Нет, это ВЫ будете делать то, что скажу вам Я!»

На практике же связь осуществлялась так.

Сотрудники резидентуры находили места для закладки тайников, а Хансен одобрял их или отвергал. Первый тайник для Хансена был заложен на противоположной стороне улицы, где находился его дом. Остальные закладки делались на расстоянии нескольких километров от него.

Обычно Хансен сначала ставил сигнал, затем закладывал тайник. Кто-то из сотрудников резидентуры фиксировал сигнал, вынимал вложение, оставляя для агента новую закладку, и уезжал – все делалось «в одно касание». Хансен возвращался, зачищал тайник, ставил об этом сигнал и этим заканчивал свой этап операции.

Таким образом, для резидентуры операция состояла из одного этапа, тогда как Хансену приходилось преодолевать от четырех до пяти: прочитать сигнал, заложить тайник, изъять вложение, уехать, затем на следующий день приехать и проверить сигнал о выемке вложения.

Действительно, такая организация работы минимизирует риск для сотрудников резидентуры и делает его максимальным для агента. Никто в мировой разведывательной практике до этого так не работал. Такой способ работы придумал Хансен. А уж он-то, как никто другой, знал, как тщательно фиксируется каждый шаг советских разведчиков, в то время как сам он был бесконтролен и свободен в своих передвижениях.

Таким образом, с высоты накопленного опыта в работе с Хансеном сегодня можно уверенно утверждать: предложенный им способ общения через тайники являлся оптимальным для обеих сторон.